Мемнох-дьявол - Энн Райс

– Почему?

– Неужели тебе нужны объяснения? Если дьявол вновь станетменя преследовать, я укроюсь от него в соборе, брошусь на колени перед алтарем,как перед Святым причастием, и суду молить господа о прощении, дабы он уберегменя от геенны огненной.

– Ты действительно на грани безумия.

– Ничего подобного. Взгляни на меня. Я в состояниисамостоятельно завязать шнурки на ботинках. И галстук. А ведь это требуетопределенного навыка:

нужно правильно повязать его на шею, заправить подворотничок рубашки… чтобы не выглядеть как обмотанный шарфом лунатик. Я вполнев своем уме, как любят выражаться смертные. Так ты поищешь для нас подходящиеапартаменты?

Он кивнул.

– Неподалеку от собора есть какая-то стеклянная башня.Чудовищное сооружение.

– Да, знаю, Олимпийская башня.

– Вот-вот. Может быть, ты снимешь номер там? Откровенноговоря, у меня для этого есть специальные агенты из числа смертных. Сам незнаю, почему занимаюсь всеми этими глупостями и ною здесь, как последний дурак,да еще и тебя заставляю заниматься такими мелочами.

– Я обо всем позабочусь. Сегодня уже, наверное, слишкомпоздно, но завтра вечером я сниму номер на имя Дэвида Тальбота.

– И еще. Моя одежда. Так, небольшой запас – пара чемоданов инесколько пальто. Номер снят на имя Исаака Руммеля. Ведь на дворе как-никакзима.

Я дал Дэвиду ключ от номера, стыдясь унизительности своегопоручения. Я превращал его едва ли не в своего слугу. Кто знает, быть может, онизменит ре–шение и снимет номер на имя Ренфилда.

– Не беспокойся. Об этом я тоже позабочусь, – сказалон. – Завтра вечером у нас будет роскошное убежище. Ключи для тебя будутоставлены у портье. Но что ты сам намерен делать?

Я помолчал и прислушался, чем занята моя жертва. Он все ещеразговаривал с Дорой. Утром она соб–ралась уехать.

– Убить этого мерзавца. – Я указал наверх. –Думаю, что сделаю это завтра же вечером, сразу после заката. Если только мнеудастся быстро установить его местонахождение. Дора к тому времени уедет. Тыдаже не представляешь, как я проголодался. Ну почему бы ей было не улететьсегодня, полуночным рейсом? Ах, Дора, Дора…

– Тебе действительно нравится эта девушка, да?

– Да. Посмотри как-нибудь ее выступление по те–левизору, исам все поймешь. Ее проповеднический дар довольно-таки впечатляющ, аэмоциональная манера выступления просто захватывает. Иногда это даже путает.

– Она и вправду так талантлива?

– Она девушка богато одаренная во всех отношениях. Оченьбелая кожа, короткие черные вьющиеся волосы, длинные стройные ноги,замечательной красоты фигура. А танцует она с таким самозабвением, что кажется,будто перед тобой кружится в экстазе какой-нибудь дервиш, и речь ее отнюдь непохожа на бессмысленное бормотание – она исполнена искреннего восторга идоброжелательности.

– Не сомневаюсь, что все так и есть.

– Видишь ли, дело здесь не только в религии. То есть я имеюв виду, что ее проповеди – это не бесконечные напоминания о грядущемАпокалипсисе или угрозы, что за вами придет дьявол, если вы немедленно невышлете ей чек…

Дэвид какое-то время размышлял над моими словами, потоммногозначительно произнес:

– Представляю, как обстоит дело…

– Нет, не представляешь. Я люблю ее, но вскоре совершенно оней забуду. Просто… ну-у… есть в ее проповедях нечто очень убедительное, и приэтом их отличает какая-то изысканность, утонченность, что ли. Она искренневерит в то, что Христос и правда существовал, что он странствовал по земле. Онадумает, что все это происходило в действительности.

– А это существо, которое наблюдает за тобой… Ты уверен, чтооно никак не связано с твоим выбором жертвы, с тем, что это ее отец?

– А вот это можно выяснить.

– Каким образом?

– Убить сукина сына сегодня же ночью. Возможно, я так исделаю. Как только он выйдет от нее. В оте–ле он не останется. Он слишкомбоится навлечь на нее неприятности и подвергнуть ее хоть малейшей опасности. Ипотому никогда не останавливается в том же отеле, что и она. В этом городе унего есть три квартиры. Меня, откровенно говоря, удивляет, что он провелсегодня с ней так много времени.

– Я останусь с тобой.

– Нет-нет, занимайся своими делами. А это дело позволь мнезавершить самостоятельно. Ты мне нужен, Дэвид. Очень нужен, поверь. Мненеобходимо было все тебе рассказать и побыть в твоем обществе – чисточеловеческая потребность, издревле присущая смертным. Однако это вовсе неозначает, что ты должен все время быть рядом. Ты голоден. Я знаю. И мне нетнеобходимости читать твои мысли, чтобы понять это, почувствовать твою жажду.Боясь меня разочаровать, ты голодаешь с самого приезда сюда. – Яулыбнулся. – Порыскай по городу, Дэвид, и отыщи что-нибудь подходящее длясебя. Ведь ты еще не охотился в Нью-Йорке, правда?

Он отрицательно покачал головой. Однако взгляд егоизменился. В глазах появился голодный блеск. Такое выражение появляется вовзгляде кобеля, учуявшего поблизости неудовлетворенную суку. Это звериноевыражение свойственно всем нам, без исключения, ибо на самом деле мы ничем нелучше диких зверей.

– Не забудь о номере в Олимпийской башне, – напомнил я,вставая из-за стола. – И пожалуйста, если это будет возможно, с окнами,выходящими на собор Святого Патрика. И не слишком высоко. Желательно поближе кего шпилям и колокольне.

– Нет, ты определенно утратил свой великолепныйсверхъестественный разум.

– Ни в малейшей степени. Однако мне пора, хотя за окнамиидет снег. Он собирается уходить и уже нежно целует ее на прощание. Возле отеляего ждет машина. Он, скорее всего, поедет в ту квартиру, где хранятся наиболееценные из его сокровищ. Он дума–ет, что о ней не знают ни его соперники впреступном бизнесе, ни власти – или что, по крайней мере, они полагают, будтоэто антикварный магазин, принадле–жащий кому-то из его друзей. Однако мнеизвестно все. И я знаю, как много значат для него спрятанные там произведенияискусства. Если он сейчас напра–вится прямо туда, я последую за ним. Времениболь–ше нет, Дэвид, мне надо идти.

– Не знаю, как и поступить, – признался Дэвид. – Яв полном замешательстве и едва не сказал тебе на прощание «Бог в помощь».

Я рассмеялся и, наклонившись, поцеловал его в лоб. Это былмимолетный поцелуй, не способный вызвать ненужных подозрений, даже если кто-тоего и заметил. После этого, подавив внезапно охвативший меня приступбезотчетного страха, я вышел из отеля.