Горби. Крах советской империи - Строуб Тэлботт

– А почему вас это тревожит? – спросил Буш. – На мой взгляд, гласность – ценность Запада, открытость – ценность Запада, представительное правительство – ценность Запада, плюрализм – ценность Запада.

– Но ведь и у нас есть эти ценности, – возразил Горбачев. – Почему бы вам не назвать их ценностями Востока?

Бейкер, как бывший юрист, тут же подоспел на помощь, подсказав взаимоприемлемый термин:

– А как насчет того, чтобы назвать их демократическими ценностями?

– Замечательно! – воскликнул Горбачев. – Демократические ценности! Прекрасно!

Горбачев признал даже то, что Америка могла бы стать посредником в мирных преобразованиях в Восточной Европе.

– Мы больше не считаем вас своим врагом, – сказал Горбачев Бушу. – Многое изменилось. Мы хотим вашего присутствия в Европе. Вы должны остаться в Европе. Ваше нахождение там важно для будущего этого континента. Так что не думайте, будто мы добиваемся вашего ухода.

Бейкер счел это заявление Горбачева самым важным и обнадеживающим из всего произнесенного им за этот уик-энд.

Позднее он сказал своим помощникам, что Горбачев наконец-то «перестал играть в самоутверждение».

* * *

Отпустив помощников, Буш и Горбачев перешли к самому щекотливому, а возможно, и самому взрывоопасному вопросу повестки дня: судьбе Прибалтийских республик. Буш заметил, что на пресс-конференции по окончании встречи эта тема обязательно будет затронута.

Горбачев сказал, что готов ответить на любые вопросы, связанные с Прибалтикой. Повторяя то, что Шеварднадзе говорил Бейкеру несколько месяцев назад, он заверил Буша в «твердом намерении» Кремля избежать каких бы то ни было репрессий. Применение силы «будет означать конец перестройки».

Буш напомнил Горбачеву, что за сорок девять лет Соединенные Штаты так и не признали аннексию Прибалтики Советским Союзом. И по-прежнему хотят, чтобы Прибалтийские республики получили независимость. Если центральные советские власти, продолжал Буш, вызовут взрыв насилия в Прибалтике, то в Соединенных Штатах «вспыхнет пожар» антисоветских настроений…

По окончании переговоров Буш и Горбачев появились перед журналистами в танцевальном салоне на «Горьком» – это была первая в истории встреч на самом высоком уровне совместная пресс-конференция. Единственным источником резких разногласий оставалась Центральная Америка – тяжелое наследство печального прошлого. Не вызывало сомнений, что в течение ближайших нескольких месяцев будут разработаны – и в 1990 году подписаны – договоры по ограничению стратегических наступательных и обычных вооружений в Европе.

Оба руководителя сумели даже найти положительные стороны в капризах погоды.

– Этот инцидент доказывает, что мы способны хорошо приноравливаться к меняющимся обстоятельствам, – сказал Горбачев.

В Москве представитель Министерства иностранных дел Геннадий Герасимов, как всегда, не удержался от красного словца:

– Мы похоронили «холодную войну» на дне теплого Средиземного моря, – сказал он.

А два года спустя Бессмертных вспоминал:

– Если бы не Мальта, Советскому Союзу никогда бы не удалось так плавно выпустить из-под контроля Восточную Европу и Прибалтику.

Во вторник, 27 февраля 1990 года, Верховный Совет рассмотрел законопроект о предоставлении Горбачеву широких президентских полномочий, которых он потребовал. Он обвинил противников законопроекта в «дешевой демагогии». Законопроект был принят большинством голосов – 306 против 65.

В воскресенье, 4 марта, советские граждане опустили бюллетени на первых проводившихся на альтернативной основе выборах в местные советы и парламенты Российской Федерации, Украины и Белоруссии. Самым популярным кандидатом был Борис Ельцин, который обошел одиннадцать конкурентов из своего родного Свердловска, набрав более 70 процентов голосов в российский парламент.

В своей предвыборной платформе Ельцин призывал к развитию свободного рынка и либерализации законов о частной собственности. Ельцин рассчитывал убедить своих коллег избрать его президентом Российской Федерации вместо назначенного сверху Виталия Воротникова – коммуниста брежневского образца. На этом посту он мог бы возглавить левую оппозицию Горбачеву и советскому руководству.

В понедельник, 12 марта, литовский парламент единодушно проголосовал за официальное восстановление независимости, утраченной 50 лет назад. Новым президентом страны был избран Ландсбергис, который заявил:

– Мы ни у кого не спрашиваем разрешения на этот шаг.

Вступив в должность первого президента Советского Союза, Горбачев предложил «диалог на основе взаимного уважения» с Вильнюсом:

– Моя идея состоит в том, чтобы сохранить Союз на основе различных подходов к каждой республике, на основе нового Союзного договора.

Горбачев назначил 19 марта 1990 года крайним сроком для урегулирования ситуации в Литве. А пока кремлевским министерствам было приказано усилить «защиту» советских учреждений в республике-ренегате и не вести «никаких переговоров» с Вильнюсом. Литву, а также Эстонию предупредили, что они не должны выпускать собственную валюту, устанавливать независимые отношения во внешней торговле или пытаться захватить советскую собственность, находящуюся на их территории.

* * *

Во вторник, 20 марта, Бейкер встретился с Шеварднадзе в Виндхуке, в Намибии, где оба присутствовали на церемонии, посвященной независимости этой страны. Во время частной беседы с Шеварднадзе Бейкер спросил: что Советы намерены делать в Литве?

Шеварднадзе ответил:

– Чтобы полностью осветить этот вопрос, мне пришлось бы говорить до завтрашнего утра. Мы не собираемся применять силу против Литвы. Мы вступим в диалог с литовскими лидерами. Но они должны серьезнее отнестись к реальностям ситуации. Я убежден, что мы выработаем какой-то выход из положения…

Бейкер повторил свое неизменное предупреждение о том, что на советско-американских отношениях, безусловно, отразится то, что произойдет в Литве:

– Если вы примените силу или принуждение, последствия могут быть самые разные. И мы не сможем их контролировать.

– Мы учли все оттенки в ваших публичных выступлениях, и мы благодарны за них, – ответил Шеварднадзе.

– Мы не можем до бесконечности держаться этих оттенков. Если вы раскрутите это дело, мы не сможем сохранять такую позицию.

Шеварднадзе заметил на это, что советские военные держатся необычайно жесткой линии в отношении Литвы. Более того, будучи отстранены от принятия решений по Германии и Восточной Европе, КГБ, генералы и многие партийные руководители «чрезвычайно рьяно» требуют не делать никаких уступок прибалтам…

По мере того как кризис в Прибалтике набирал силу, американская печать и конгресс, все больше давили на Буша, требуя, чтобы он не пасовал перед Горбачевым. «Мы переживаем один из величайших в моральном плане моментов современной истории», – писал Уильям Сэфайр в «Нью-Йорк таймсе». Сенаторы и конгрессмены требовали немедленного дипломатического признания Литвы. Даже сенатор Нэнси Кассенбаум, умеренная канзасская республиканка, «била в барабаны, требуя независимости для Литвы».