Отступник - Дженнифер Арментроут

Я повернулся к ней, сжимая кулаки.

– Что ты хочешь этим сказать?

Уголки ее губ приподнялись.

– Ну, допустим, отвалится у нее рука, и что?

Я пристально посмотрел на сестру.

Запрокинув голову, она засмеялась и захлопала в ладоши.

– Видел бы ты свое лицо. Слушай, я только хотела сказать, что у тебя, наверное, есть другая причина, по которой ты хочешь ее видеть.

Теперь мышца подергивалась уже не под глазом, а в районе челюсти.

– Чуть раньше ты упомянула правильную причину.

Ди нахмурилась.

– А?

Давным-давно я уж не улыбался так, как сейчас.

– Я думал другой головой.

– Фу! – Сестра наморщила нос. – Знаешь, лучше избавь меня от подробностей. Пока.

Подмигнув ей, я повернулся и вышел из комнаты. Доусона в атриуме уже не было, и мне совсем не нравилось то, что я даже не знаю, где он и чем занимается. Ничего хорошего это не предвещало, но у меня просто не хватало сил думать еще и об этом – хватит того, что ждало меня наверху.

Я не приносил ее сюда.

Это сделал Доусон, и меня здесь не было, когда он пронес ее вверх по лестнице. Но я и так знал, где она. На третьем этаже. Последняя спальня справа.

Лестничные пролеты украшали помещенные в рамки фотографии настоящего мэра Роланда Слоуна и его семьи: красивая блондинка и двое ребят – им было лет десять, не больше. Когда мы пришли сюда, я не встретил ни жены, ни детей. На последней фоторамке, висящей на втором этаже, треснуло стекло и осталась запекшаяся кровь.

Я шел дальше.

Шагал я быстрее, чем мне бы хотелось, но верхние этажи почти опустели, и когда я вступил в широкий коридор, на зеленых стенах которого висели изображения озер, окружающих город, гул и болтовня почти смолкли. Вскоре мне показалось, что у меня в голове нет никого, кроме меня самого. Почти.

Запустив руку в волосы, я испустил неровный выдох, тут же перешедший в ругательство, когда я увидел последнюю дверь.

Она была приоткрыта.

Это Ди ее так оставила? Возможно. Я ринулся вперед, с бешено колотившимся о ребра сердцем протянул руку и распахнул дверь. Коридор залило неестественно ярким светом.

В комнате с Кэти находился Лаксен. Он склонился над ее кроватью, полностью заслонив ее от меня. В голове не осталось ни единой мысли.

Края моего зрения окрасились красным. Словно разгневанная кобра, наносящая удар, я бросился к кровати, и тогда Лаксен выпрямился, почувствовав мое присутствие. Он повернулся ко мне, принимая выбранный им человеческий облик – парня лет двадцати с небольшим. Кажется, его звали Куинси. Хотя до его имени мне, черт возьми, не было никакого дела.

– Тебе не следует…

Мой кулак въехал ему прямо под ребра, заставив согнуться пополам. Не дав противнику повалиться на кровать, я схватил его за плечи и отшвырнул в сторону.

Куинси шваркнулся о стену, из-за чего картины в рамах затряслись. Его голубые глаза сверкнули белым, и тогда я рванулся вперед, врезав обоими кулаками ему по плечам, и снова швырнул о стену.

– Что ты здесь делал?! – гневно крикнул я.

– Я не обязан тебе говорить, – оскалился Куинси.

– Если не хочешь узнать, что бывает, когда с тебя срывают человеческую кожу – кусок за куском, – прорычал я, впившись в него пальцами, – ты скажешь.

– Я тебя не боюсь, – рассмеялся он.

Вихрь ярости пронесся по всему моему телу, перемешиваясь с отчаянием и чертовой кучей других эмоций. Все, что мне было нужно, это выместить гнев на этом засранце.

– А стоило бы. И если ты еще раз подойдешь к ней или даже посмотришь на нее, или подышишь в ее сторону, я тебя убью.

– Почему? – Он силился заглянуть мне через плечо – туда, где стояла кровать. Я схватил его за подбородок, заставив смотреть на меня. Его силуэт поблескивал. – Ты защищаешь ее? Я чувствую, что она не просто человек, но она не одна из нас.

– Все это не имеет особого значения.

Кости его подбородка хрустнули под моими пальцами.

Куинси вырвался из моей хватки. Хохотнув, он откинул голову назад, стукаясь о стену.

– Ты слишком много времени провел с людьми. Вот и все. Ты слишком человечен. И ты думаешь, я этого не замечаю? Думаешь, другие этого не замечают?

Мои губы изогнулись в холодной усмешке.

– Должно быть, ты редкостный болван, если полагаешь, что раз я вырос на Земле, это помешает мне убить тебя. Держись подальше от нее и моей семьи.

Встретившись со мной глазами, Куинси нервно сглотнул. Уж не знаю, что он высмотрел в моем взгляде, но это заставило его отступить. Моя улыбка стала еще шире, и белое свечение ушло из его глаз.

– Я доложу Роланду, – скрежеща зубами, бросил он.

Я отпустил его, потрепав по щеке.

– Валяй.

С минуту помешкав, Куинси отлепился от стены. Гордо прошествовав по комнате и больше ни разу не оглянувшись в сторону кровати, он вышел в коридор. Теперь приятель знал, что этого делать не стоит. Махнув рукой, я наблюдал, как дверь в комнату медленно закрывается. Щелчок замка грохотом отозвался во мне. Закрытая дверь в доме, полном Лаксенов… Это было абсолютно бессмысленно, но так по-человечески.

Я зажмурил глаза и стал тереть лицо руками, внезапно осознав, насколько я устал. Возможно, прийти сюда было не лучшей из моих идей, но я не мог поступить иначе. С того самого момента, как я вернулся в этот дом, меня тянуло в эту комнату, и соблазн был таким же мощным, как и зов моего собственного племени.

Я не мог даже в мыслях произнести ее имя.

Я был эмоционально открыт и старался избавиться от лишних мыслей, но когда я повернулся к кровати, это было почти как удар под дых. Я не мог двигаться или дышать. Я замер, словно подвешенный в воздухе. Два дня прошло с тех пор, как я видел ее в последний раз, но казалось, что прошла целая вечность.

И действительно прошла вечность – пришел другой мир с другим будущим.

Когда я смотрел на Кэти, это напомнило мне о том, как я вошел в Зону 51 и после месяцев разлуки обнаружил ее спящей, но после этого все стало другим – пожалуй, даже лучше. Я почти рассмеялся от мысли, что находиться под колпаком «Дедала» было бы для нее более счастливым исходом, но это – правда.

Кэти лежала на спине. Очевидно, что тот, кто принес ее сюда (не Доусон), совершенно не позаботился о том, чтобы ей было удобно. Ее попросту бросили здесь, как мешок с грязным бельем. Хорошо еще, что хоть положили на кровать, а не на пол.