Вандал. Книга 3. Черные плащи - Андрей Посняков

— Кстати, ключи от него здесь, у вас, рядом. Александр изумленно взглянул на профессора.

— На озере под названием Га-га-рье.

Самый отдаленный пункт земного шара к чему-нибудь да близок, а самый близкий от чего-нибудь да отдален.

Козьма Прутков

Гагарье — обычное лесное озерко, каких в этой местности много; узкое, около километра в ширину, и километров десять в длину, оно располагалось в такой дикой глуши, что вести там какое-то строительство представлялось делом абсолютно бесперспективным. Ни дорог, ни связи, ни людей — изрезанная речушками-ручьями тайга, болота да звериные тропы. Если кто в те края и заглядывал, то почти исключительно охотники-рыбаки да еще туристы из числа особо упертых.

Саша и его гость отправились туда из чистого любопытства — интересно было взглянуть, каким это образом там что-то строят. О стройке этой как раз и сообщил профессор, в свою очередь получив сведения от инспектора Нгоно, который, собственно, и раздобыл рекламный проспект Города Солнца, распространяемый отнюдь не в среде широких народных масс.

— Знаете, Фредерик, — положив весла, обернулся Саша. — Честно говоря, что-то мне не очень верится в эту стройку. Ведь дорогу надо вести — первым делом дорогу, хотя бы грунтовую, потом стройматериалы завозить, рабочих, технику. Уж мимо моей «Столовой» ни одна весточка бы не прошла. А я ведь ни сном ни духом. Да вы и сами-то посмотрите вокруг, дружище! Тишь, да гладь, да божья благодать.

И в самом-то деле…

Сидевший на корме, у мотора, Вальдшнеп-Весников — хозяин лодки — ухмыльнулся. Встревать в беседу с заморским гостем он и не пытался — стеснялся.

Время близилось к обеду, и Александр, по совету многоопытного и знакомого с этими местами Николая, причалил к небольшому островку — развести костерок да сварить ушицы из наловленной по пути рыбки. Рыбка была знатная — таких вот форелей, да еще приготовляемых Сашей по особенному местному рецепту, гостю наверняка никогда не доводилось пробовать даже в самом фешенебельном ресторане, каком-нибудь «Максиме» или «Лидо».

С погодой повезло — дни стояли солнечные, теплые, будто бабье лето таки надумало вернуться. Правда, по ночам уже подмораживало, и утром, со сна, зуб на зуб не попадал, однако к полудню солнышко разогревало прозрачный осенний воздух градусов до пятнадцати, а то и до двадцати. Нагуливая жирок, в камышах крякали утки, на плесе, у песчаной косы, играла рыба, а в синем безоблачном небе, недвижно расставив крылья, парил коршун. И — никого, ни единого человечка: туристский сезон кончился, а из рыбаков мало кто сюда добирался — далековато все же, и куда ближе рыбные места в достатке имеются, слава богу.

— Это озерко Савватьевым называется, — раскладывая костерок, негромко рассказывал Весников, которого, налив стопку, наконец вызвали на беседу. — Святой Савватий тут, говорят, в стародавние времена скит выстроил, жил с братией, молился да рыбку ловил. Другое озеро, через протоку, — Турындино, на нем нежилая деревня, когда-то давно колхоз был. Там лодку бросить придется, ясен пень, — ни протоки, ни речушки нет, а до Гагарьего семь километров пехом, по зимнику.

— По чему? — тут же переспросил профессор.

— Ну, зимник, дорога такая, зимняя, зимой только бывает, ясен пень, летом — одна тропа, по ней и пойдем. Опять-таки, болотины… Ну, гати должны быть, коль уж деревня.

— Да-а. — Доктор Арно засмеялся. — Вот уж действительно, как вы говорите, глушь.

— Вот и представьте — как стройматериалы возить? Черт! — Саша в который раз уже расправил на коленях туристическую карту-двухверстку. — Тут ведь одни зимники. Реки — протоки не судоходные, по ним и на лодках-то стремно… Да еще заброшенных деревень много и дорог тракторных. Знаете, как тут раньше ездили? Вместо автобусов трактора ходили, гусеничные такие, с санями — на сани и почту грузили, и продукты для местного сельпо, и бочки с соляркой, ну и пассажиров, если таковые находились, брали. Представляете? Едет этакий агрегат, дымит, ревет на весь лес, сани из толстых бревен тянет!

— О-ля-ля… — Француз поцокал языком. — Интересно, как у вас раньше жили, — экзотика!

— Кому экзотика, а кому жизнь, — хмыкнул Саша. — Говорят, неплохо жили: тут и сейчас дичи да рыбы да ягод-грибов полным-полно, а уж тогда было… настоящая прорва! Правда, в магазинах — одна водка да соль, старики рассказывали. И добираться — по зиме еще ничего, заложил дровни да лошаденку запряг — рано ли, поздно ли, а где надо будешь.

— Добудешься, — подал голос Весников. — Так тогда говорили: не «ехать», а «добываться».

— Интересная семантика.

— Уж куда интересней, — рассмеялся Саша. — Зимой на лошаденке да еще на лыжах, а летом на лодочках-ройках или, уж что серьезнее, на тракторных санях. До центральной усадьбы на тракторе, а там на попутной полуторке до райцентра. Сотню километров три дня плюхали.

— Как вы, Саша, лодочки обозвали? Рой-ки?

— Ну да. Долбленки такие, из одного ствола, а рядом другой привязан для противовеса. Да-а-а… — Запалив костер, молодой человек принялся снова изучать карту. — Одни тракторные дорожки-зимники и те из соседней области. А от нас, пусть и напрямик, так вообще никаких дорог к Гагарьему нету. Правда, если в проводники кого из местных взять, быстро можно «добыться». Вот как мы с вами. Всего-то пара дней — и Гагарье.

— За пару дней, Саша, всю Францию проехать можно. А вся Россия, за исключением больших городов, — просто чудовищные, никому не нужные, пугающие просторы!

— Почему это никому не нужные? — обиделся за Россию Саша.

— Потому что необустроенные, это же невооруженным взглядом видно! И поселки ваши, и деревни, ты, Саша, извини, но…

— Ладно, проехали. — Молодой человек махнул рукой и вытащил из рюкзака водку. — По чуть-чуть? Под ушицу.

Доктор Арно улыбнулся и, потянув носом воздух, плотоядно потер руки:

— Под ушицу — в самый раз будет!

— Ну, тогда вздрогнули!

— Так ушица же еще не…

— А вот за это и выпьем! Чтоб вкуснее была и быстрей сварилась! Подай-ка хлебушек, Николай… Берите, вот… последняя буханка осталась.

Подкрепившись, затушили костер и снова тронулись в путь. По озерам шли на моторе, а в протоках да на отмелях не рисковали — садились за весла. Александр лодку нарочно взял не из своих — слишком они приметные, да Весников и сам пригодился — все тропки и протоки знал. И лодка у него обычная, каких здесь, ну, не сотни, но что-то около того есть.

В небе ярко сверкало солнышко, напоенный горючим двигатель довольно урчал, и бил прямо в лицо свежий сентябрьский ветер. От носа лодки пенными усами разбегались белые волны, доходили до берегов, раскачивая камыши и упавшие в воду желтые листья. Осень. Сентябрь. Самая лучшая пора — еще не холодно, не слякотно, не хмуро, но и нет уже комаров, мошки, слепней всяких гнусных, да и зверь лесной сыт, и змеи, сплетаясь в клубки, обмирают на зиму. Хорошо!