Мюрат - Александр Дюма

– Ваше величество, я хотел бы надеяться, что вы не откажете мне и сейчас, как не отказали тогда. Ваше величество, умоляю вас на коленях!

Старик упал к ногам Мюрата.

– Умрите как христианин!

– Неужто это доставит вам удовольствие? – спросил король.

– Ваше величество, я готов пожертвовать то небольшое число дней, которые мне осталось прожить, ради того, чтобы дух Господень в ваш смертный час снизошел на вас.

– Коли так, – проговорил Мюрат, – примите мою исповедь. Я сознаюсь в том, что, будучи ребенком, не слушался родителей, но с тех пор, как стал мужчиной, мне упрекнуть себя не в чем.

– Ваше величество, не могли бы вы заверить письменно, что умираете как христианин?

– Разумеется, – согласился Мюрат, взял перо и написал:

«Я, Иоахим Мюрат, умираю как христианин, почитающий святую католическую апостольскую римскую церковь».

Внизу король подписался.

– А теперь, отец мой, – сказал он, – если вы хотите попросить меня о третьей милости, то поспешите: еще полчаса, и будет поздно.

Часы на башне замка пробили половину четвертого. Священник покачал головой в знак того, что больше ему ничего не нужно.

– Тогда оставьте меня, – велел Мюрат.

Старик ушел.

Несколько минут Мюрат широкими шагами мерил комнату, потом сел на кровать и уронил голову на руки. В течение четверти часа, что он сидел, погруженный в думы, перед ним прошла вся его жизнь – начиная с трактира, из которого он вышел[16], и кончая дворцом, в который попал; он вспомнил всю свою головокружительную карьеру, похожую на золотой сон, на ослепительный вымысел, на сказку «Тысячи и одной ночи». Она сияла, словно радуга в бурю, и концы ее, словно у радуги, терялись в облаках рождения и смерти. Наконец Мюрат стряхнул с себя задумчивость и поднял бледное, но спокойное лицо. Подойдя к зеркалу, он принялся приводить в порядок волосы: этот необыкновенный король до конца остался верен себе. Обрученный со смертью, он прихорашивался ради нее.

Пробило четыре.

Дверь Мюрат отворил сам.

За нею ждал генерал Нунцианте.

– Благодарю вас, генерал, – проговорил Мюрат, – вы сдержали слово. А теперь обнимите меня и ступайте, если хотите.

Со слезами на глазах, не в силах вымолвить ни слова, генерал бросился в объятия короля.

– Ну, генерал, крепитесь, вы же видите: я совершенно спокоен, – ободрил его Мюрат.

Именно это спокойствие и выбило генерала из колеи. Он бросился по коридору и выскочил, как безумный, из замка.

Король направился во двор, где все уже было готово для казни. Девять солдат и капрал стояли, выстроившись в шеренгу у двери в помещение суда, напротив стены в двенадцать футов высотой. В трех шагах от нее находилось небольшое возвышение; Мюрат влез на него и оказался на фут выше, чем солдаты. Затем он достал часы, поцеловал портрет жены и, не отрывая от него взгляда, скомандовал: «Заряжай!» По команде «Огонь!» выстрелили только пять из девяти солдат, но Мюрат остался стоять. Солдаты, не желая стрелять в своего короля, целились поверх головы.

Наверное, в эту минуту с особой силой проявилось главное достоинство Мюрата – его львиная отвага: на лице у короля не дрогнул ни единый мускул, ни одна мышца тела не отказала; он лишь с горькой признательностью взглянул на солдат и проговорил:

– Благодарю вас, друзья мои, но, поскольку рано или поздно вам придется взять верный прицел, лучше не продлевайте моих мучений. Прошу у вас одного: цельтесь не в голову, а в сердце. Начнем сначала.

Тем же спокойным голосом, нимало не изменившись в лице, Мюрат повторил роковые слова – не медленно, не быстро, словно командовал незамысловатым ружейным приемом, но на сей раз ему повезло больше: после слова «Огонь!» он упал, пронзенный восемью пулями, даже не вздохнул и остался лежать, сжимая в левой руке часы[17].

Солдаты подняли мертвого короля и уложили его на постель, на которой еще десять минут назад он сидел, живой и невредимый; у двери капитан поставил часового.

Вечером появился какой-то человек, потребовавший пустить его в комнату, где лежал покойник, но часовой отказался, и тогда этот человек заявил, что желает говорить с комендантом замка. У коменданта он предъявил приказ. Комендант прочел бумагу со смесью удивления и омерзения, после чего довел незнакомца до двери камеры Мюрата.

– Пропустите синьора Луиджи, – велел он часовому. Часовой сделал на караул, а Луиджи вошел.

Минут десять спустя Луиджи появился на пороге, держа в руках окровавленный платок, в который было что-то завернуто, но что – часовой так и не понял.

Через час столяр принес гроб, в котором должны были хоронить короля. Он вошел в комнату, но тут же позвал часового: в его голосе звучал явный испуг. Солдат приоткрыл дверь, чтобы посмотреть, чего так испугался столяр. Тот указал ему пальцем на обезглавленный труп.

По смерти Фердинанда в потайном шкафу, помещавшемся в его спальне, была найдена заспиртованная голова Мюрата[18].

Спустя неделю после казни в Пиццо каждый получил причитающуюся ему награду: Трента Капелли произвели в полковники, генералу Нунцианте пожаловали титул маркиза, а Луиджи был отравлен.