Молот - Ольга Дашкова

Будто она матери доказывала, что ей никто не пользовался и не пользуется. Что она сама принимает решения и позволяет быть рядом. Но этот мужчина брал, не спрашивая, брал так, что она не могла оттолкнуть его и отказать. Он просто подходил, прижимал к себе, не говоря ни слова, Аня чувствовала, как от нетерпения его руки до боли сжимали ее тело, как поцелуи обжигали кожу, как он хотел ее, здесь и сейчас.

От воспоминаний того, что произошло в бане, по коже побежали мурашки. Аня никогда не испытывала такого, словно Артем в ее теле переключил тумблер, он знал, куда целовать, где ласкать, как давить, дразнить и доводить до экстаза, так, что перед глазами были цветные круги. Она словно сорвалась с цепи, на которую сама себя посадила, содрогалась, трепетала, пульсировала на его пальцах.

А потом, когда он одним резким движением посадил ее на свой член, закричала, вцепилась ногтями в мощные плечи, царапая, сама насаживаясь глубже. Ее держали под ягодицы, Артем насаживал, растягивая ее лоно, до синяков впиваясь в кожу. А когда Аня окончательно потерялась в ощущениях, он неожиданно вышел из нее, приподняв, проводя по своему члену рукой, кончая, крепко прижимая девушку к себе.

После этого Аня молчала, не хотелось ничего говорить, да и пощечина была бы совершенно неуместна. Молчали оба. Так же, молча, домылись, Артем не делал резких движений, Аня же старалась не смотреть в его сторону. От части было стыдно, что он мог подумать о ней плохо, принять за доступную и безотказную, хотя строила из себя такую гордую и независимую.

От части, за то, что так откровенно отдавалась, шептала, просила еще. Господи, она снова краснела, словно ей шестнадцать и мальчик пригласил ее в кино, с той лишь разницей, что мальчик сейчас ее так хорошо “отжарил”, и снова спасибо ее напарнице Людке за словарный запас.

Они так же молча поужинали, хотя Артем неотрывно наблюдал за ней, Аня чувствовала его взгляд, но делала вид, что не замечает. А он, словно специально, смотрел, прожигая на ней дыру.

— Иди в комнату, я уберу посуду и поставлю уколы.

Артем не сдвинулся с места, но, когда Аня попыталась встать и потянулась за его тарелкой, схватил за руку, она замерла, глядя на нее, потом ему в глаза. Хорошо, что в них не было наглой усмешки и этой дурацкой ухмылки, а то бы точно эта тарелка полетела бы ему в лоб.

Артем встал, ушел в комнату, пришел с тетрадкой и ручкой.

“Что не так?”— было написано на листке.

— Все нормально. Все так.

“Я тебя обидел?”

Аня усмехнулась, собрала посуду со стола, отнесла к раковине.

— Нет, Артем, ты меня не обидел. Просто, я не привыкла к такому, что ли, быстрому, слишком быстрому развитию событий. Я не знаю, как реагировать, я согласилась присмотреть за тобой, но…

“Тебе было хорошо?”

Аня обернулась и прочитала то, что ей показал Артем. О да, ей было очень хорошо, безумно хорошо, так хорошо ей не было никогда в жизни. Но этого всего она, конечно, не сказала.

— Иди в комнату, я скоро приду.

Мужчина хотел еще что-то написать, но у Ани зазвонил телефон, она взяла его со стола, посмотрела на экран, узнала номер доктора Дмитрия Грача.

— Да, я вас слушаю. Добрый вечер, Дмитрий. Да, все хорошо, наш больной помылся, покушал, сейчас будем ставить уколы, и принимать лекарства, все, как доктор прописал.

Аня засмеялась, услышав ответ, потом еще долго что-то слушала, улыбаясь, а Артем, вглядываясь в лицо девушки, пытался понять, что там поет ей эта птица Грач. Потом взял ручку и начал быстро писать на листке, но бросил, потянул девушку за руку, Аня обернулась.

— Дмитрий, тут Артем хочет вас услышать, передаю ему трубку.

— Ну как ты там, Молотов, хорошо устроился? Знаю, что хорошо, Аня о тебе позаботиться, беспомощность ты моя. Нашли твою машину, угадай, где? Ни за что не догадаешься, у тебя во дворе. Консьерж говорит, что не видел, как ты приехал и поднялся в квартиру, на машину обратил внимание рано утром. Твою тачку только слепой не заметит. И я прошу тебя, Молотов не обижай девушку и не психуй сейчас, знаю я твои закидоны. Парням твоим я не звонил, напиши им, чтоб не подавали в розыск, как в тот раз. Отбой.

Аня стояла совсем рядом и все слышала. Интересно как, значит, Артему так не впервой пропадать, и с машиной тоже странная история. Хотя, это совершенно не Анино дело, три дня — и его заберут, завершится ее отпуск, приедет Вадимка, все потрясения закончатся, жизнь станет прежней.

Поставив мужчине укол, дав таблетки, Аня долго не могла уснуть, ей было то жарко, то душно, то хотелось пить, а потом еще и курить. Не удержавшись, накинула на плечи платок, вышла, села на крыльцо и закурила. Тишина, яркие звезды, ночь была волшебной, грех портить ее мрачными мыслями.

Заскрипели половицы, Артем подошел, остановился сзади, присел на корточки, забрал из ее пальцев сигарету, глубоко затянулся несколько раз. Аня неотрывно смотрела на сильные пальцы, что обхватывали фильтр, на то, как напрягалась его шея, втягивались щеки. Он курил красиво, так по-мужски, зажав сигарету большим и указательным пальцами.

Дым поднимался в чистое небо, Аня вдыхала его, молчала, наблюдая за мужчиной. Сигарета полетела в кусты, обрисовав в воздухе красивую красную дугу. А потом он резко тянет ее вверх, подбрасывает на руки и несет в дом.

Но до спальни Артем ее так и не донес. Аня даже не поняла, что произошло, мужчина просто замер на месте, так и не успев переступить порог дома. Он повернул голову к двери, словно прислушиваясь, что происходит там, за ней. Медленно опустил Аню на пол, все так же прижимая к себе.

— Что случилось, Артем?

Он накрыл ее губы рукой и снова замер, прислушиваясь. Аня сама услышала звук работающего мотора автомобиля. Он был где-то совсем близко, но даже сквозь стекла веранды не было видно огней подъезжающего авто. Домик стоял последним в переулке, у самого леса, и дорога, ведущая сюда, была тупиковая.

Но странно, Аня даже не обратила внимания на то, что над их калиткой не горит фонарь, который до этого всегда горел. Наверное, слишком задумалась и засмотрелась на яркие звезды. Теме временем шум прекратился, видимо, машина остановилась, но никто не спешил выходить из нее.

«И что это у нас за нежданные гости? Не по мою ли душу? Но, как меня могли найти? Ведь никто не знает, кроме Грача, но я за него ручаюсь, как за себя. Аня, Анечка, Анюта, могла ли она кому-то сказать?»

Стоя так в кромешной тишине и темноте, он приподнял лицо Ани, вглядываясь в него, проводя пальцами по скулам, обводя контур губ.

«Да нет, не могла она, быть того не может. Это все Татарин, сука паскудная, спит и видит, как снять его с заездов. И все это представление, наверняка, его рук дело. Но как я попал в клуб, кого там встретил, кто меня опоил, вот это ребус, но ничего, еще разберемся».