Дочь моей жены - Ольга Волкова

— Прекрати ласкать себя, — отдает приказ, прошептав с хрипотцой. Я немного повернула голову к нему и чуть ли не столкнулась с ним носами. Немного отпрянула. Шокирована. Если я сейчас не закончу свою ласку — я не кончу, а значит не получу своего оргазма и расслабления. Каждая частичка моего тела напряжена так, словно попала под провода, заряженные в двести двадцать вольт. И заземлять — это только напороться на неприятности. Я продолжила ласкать себя, вопреки его словам.

— Что? — нахмурившись, задала вопрос, хотя явно слышала его приказ.

— Ты не глухая, — он снова щурит взгляд, но продолжает меня истязать. Кажется, ему удалось войти в меня третьим пальцем, и это действие стало мне немного причинять боли. Снова хмурюсь, а потом сжимаю губы, ощущения практически невыносимые. Он специально меня проверяет, или не понимает, что уже переступил черту. Пытка длится несколько секунд, затем Константин резко вынимает из меня свою руку. Недовольный. Отодвигается от меня и берет левой рукой со стола салфетку, вытирает правую. Я быстро застегнула ширинку. Настроение на нуле, а вот ноющее ощущение снизу не дает покоя, и на данный момент мне очень хочется закончить свои ласки, чтобы получить удовольствие. — У меня с тобой будет очень серьезный разговор, девица, — бросает фразу, от которой словно ножом полоснули по сердцу. Я даже затаила дыхание, ощутив на себе его гневный посыл слов.

— Мне нужно отойти, — в горле ком, но мне удается сказать так, чтобы Дубровский окинул с ног до головы взглядом, а потом кивнул в знак согласия.

— Только сначала досмотришь сессию с посвящением, а потом будет перерыв, — рваный голос мужчины сильно напряжен и суров. Я облокотилась о стол, чтобы минимизировать трение с тканью трусиков своей возбужденной плотью. Дубровский положил мне на поясницу свою ладонь и начал вырисовывать на спине круги, будто так утишает. А мне на самом деле становится даже легче, что мужчина не оттолкнул меня, а напротив, дает бессловесную поддержку за промах. Я знаю, что он с меня спросит и за что потом накажет так, что запомнится надолго. Только каким образом наказание пройдет, ведь раньше его в действии я еще не видела. Это слегка щекочет нервы. Я смотрю на сцену, где полным ходом ведут церемонию. Сабмиссив говорит слова верности, повторяя их, как мантру, заученную до мозга костей. От ее слов по коже бегут мурашки, а в купе с поглаживанием Дубровского по пояснице, будто электрические импульсы пробивают каждую клеточку всего организма.

«— Я готова служить тебе. Готова выполнять приказ. Я отдаю тебе волю свою и принимаю твою власть надо мной. Склонив перед тобой голову — отдаю почтение и смирение. Я верю и доверяю твоему выбору и каждому действию. Я знаю, что основа «трех» будет всегда присутствовать в наших взаимоотношениях…». Слова сабмиссив лились потоком, но очень медленным, как слова из тихой, проникновенной песни. Даже я затаила дыхание, когда Дом подошел к девушке и протянул коробочку. Черный бархат. Весь зал замер, а девушки, сидящие, как и я за столами, немного двинулись корпусами вперед. Неужели это ошейник? Я была удивлена, что до сих пор меня шокирует эта часть «темы».

— Расслабься, Вика, — шепчет Константин, удивляя меня, что назвал коротким именем. Он наблюдает за мной, что-то определенно выискивает и запоминает. Изучает. Я даже обернулась, не веря своим ушам. — Его не обязательно носить всегда, только в клубах, чтобы другие мужчины не смели приближаться к ней.

— Почему ты решил, что это испугало меня? — задаю вопрос шепотом, чтобы не нарушать гробовую тишину в зале.

— Смотри, — мужчина показывает указательным пальцем направление на сцену. Я задержалась на его лице лишь на секунду, ища хоть какую-нибудь подсказку, а потом все же повернулась смотреть дальше. Девушка была уже обнаженной, только тонкие полупрозрачные трусики скрывали ее плоть от глаз посторонних людей. Она раскраснелась и стала глубоко дышать. Как быстро она смахнула с себя одежду, и зачем это? Дом обошел ее кругом, при этом не забывая ее поглаживать со всех сторон. Касался груди, талии, шеи, плеч. И, наконец, встав лицом к лицу, он ее поцеловал, и только после этого надел ошейник. Девушка тут же притронулась к кожаной удавке, слегка раскрыв розовые губки. Она дико нервничала. И я сама последовала ее примеру, как будто на интуитивном уровне ощутила на себе этот атрибут важности. Дубровский хмыкнул, поднимая свою ладонь выше по моей спине. Вел руку так, что прокладывал дорожку строго по позвоночнику, щекоча кожу сквозь топ. Потом обхватил мою шею, касаясь пальцами затылка, стал массировать кожу. Хотелось прильнуть к его руке и забыться в такой ласке. Нежной, искушающей и ослепляющей. Но я чувствовала, что мужчина все-таки изучает меня, он следит за каждой моей эмоцией, чтобы потом обратить против меня самой себя. И я не против, но мне страшно. Почему вдруг мне стало страшно, словно я оказалась впервые тут, и меня лишь окунули головой в воду, постепенно утапливая в «теме». Я закрыла глаза, получая свою дозу эндорфинов. А под льющуюся непринужденную музыку, да и сцене, что идет перед толпой, совсем сносит разум.

— Ах… — протянула затяжным выдохом, почувствовав, как Константин впился в мою шею с поцелуем. Я сразу убрала свою руку, давая ему больше доступа. Он посасывал мою кожу, кусал пульсирующую венку, поднимаясь к подбородку, обжига горячим дыханием мою плоть. Потом повернул к себе лицом и оставил глубокий поцелуй, который лишал кислорода легкие. Отпрянув от меня, посмотрел в глаза, излучая в них силу и мощь. Я сморгнула пару раз, пытаясь быстро вернуться в реальность, но казалось, что меня будто чем-то опоили.

— Я захотел тебя поцеловать — я это сделал, Виктория, — искусно проговаривает слова, отрезвляя. — И поверь, мне дико понравилось. Не жди, что попрошу за это прощения, — с хрипотцой, но со всей серьезностью продолжает, словно теперь рассеивает вокруг магический туман вожделения и страсти. Он так резко приблизился ко мне вновь, что я ненароком отпрянула от его напористости, но Дубровский крепко сжимал меня за шею, не давай дать заднюю. Заглядывает в глаза, словно в душу и пронзает сотнями иголок. — И я знаю, что поцелуй понравился тебе, саба…



Как только Дубровский произнес свои слова, я задрожала. А потом просто отвернулась от него, чтобы не показать своей тревоги, смешанной с ожиданием. Он расслабил хватку на моей шее, опустив ту, тоже сел прямо, и мы погрузились в таинство посвящения остальных пар, которые по очереди выходили на сцену. Затем в зале вспыхнул яркий свет, и приглашенные гости оживились. Встав, все начали хлопать в ладоши и поздравлять парочки с таким значимым событием. Три девушки, на которых теперь красовались их ошейники, от радости и волнения принимали поздравления с гордо поднятой головой. Словно так старались показать свое положение в «теме». Дубровский оставил меня одну за столиком. Мужчина взял сумку, перекинул кожаную куртку через руку, подмигнул мне и ушел. Я даже опешила. И облокотившись о спинку стула, стала наблюдать за суетой вокруг. Мне захотелось уйти. Какой-то привкус обмана витал вокруг, будто Константин понял, что я не смогу так скоро ему подчиниться. Или напротив, слишком быстро сдалась. От досады на саму себя, хмыкнула. Затем взяла со стола бокал с красным вином, сделала пару глотков, чтобы утихомирить свои расшатанные нервы. Отголоски ноющего низа живота все еще преследуют меня, а сменив положение на стуле, я все же ощущаю дискомфорт. Кожа горит огнем, и вино здесь не при чем явно. Я сильно перевозбудилась и теперь тот же воздух для меня является раздражителем, как будто посылает электрические разряды от рядом стоящих парочек, которые распускают свои флюиды. Тьфу. Поставила бокал с недопитым вином, а потом передумала и залпом допила остатки. Облизнув свои губки, закрыла глаза, хоть так получая капельку удовлетворения от обжигающей жидкости, которая стекает по моей гортани.