Ты самая любимая - Эдуард Тополь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А положив трубку, добавил:
— Вот суки!..
Сел за компьютер и, собираясь работать, взъерошил волосы, прокашлялся, допил кофе.
Телефонный звонок. Бережковский рефлекторно взял трубку.
— Да.
Незнакомый женский голос осторожно сказал:
— Алло…
— Слушаю.
— Андрей Петрович?
— Да.
В трубке молчали.
— Слушаю. Говорите! — нетерпеливо сказал Бережковский. — Алло! Кто это?
Но трубка молчала, и он положил ее — почти бросил. Допил кофейную гущу и принялся стучать по клавиатуре компьютера.
Пронзительный звонок междугородней прервал его буквально через минуту.
— Алло! Это междугородняя! Вы чё трубку вешаете? С вами ж говорят! Не вешайте трубку!
Бережковский стоически промолчал. Но и трубка молчала.
— Алло! — сказал наконец Бережковский. — Алло, говорите!
Но трубка все равно молчала.
— Алло, междугородняя! — потребовал он.
— Это не междугородняя… — ответил грудной женский голос.
— А кто?
— Извините, Андрей Петрович, вы меня не знаете… — И снова пауза.
— Ну? — нетерпеливо сказал Бережковский. — Слушаю вас… Говорите!.. Говорите, а то я положу тру…
— Нет-нет! — испугался голос. — Только не кладите! Пожалуйста!
— Тогда говорите!
— А вы не бросите трубку?
— Ника, это ты? — осторожно спросил Бережковский.
— Нет, это не Ника. Ника — это ваша дочь. Вы посвятили ей свой роман «Яблоко раздора» и пьесу «Ошибки воспитания». Верно?
— Д-да… А кто это?!
— Мое имя вам ничего не скажет.
— Гм… Хорошо, а что вы хотите?
— Честно?
— Конечно, честно. — Бережковский начал раздражаться. — Говорите!
— Знаете, совсем честно я с вами еще не могу говорить, — вдруг признался голос. — Очень хочу, но не могу.
— Почему?
— Боюсь.
— Ну, тогда я не знаю…
— А вам и не нужно знать, Андрей Петрович! — поспешно, словно чувствуя его раздражение, сказал голос. — Я не собираюсь просить у вас ни денег, ни помощи. И вообще — ничего. Кроме голоса.
— Голоса? — удивился он. — В каком смысле? Голосовать за кого-то?
— Нет-нет! Что вы! Я имею в виду — просто послушать ваш голос.
— Послушать? Зачем?
— Знаете, я бы и этого не просила. Если бы…
— Если бы что?
— Хорошо. Я скажу. Только не пугайтесь. Это вас совершенно ни к чему не обяжет.
— Ну?
— Понимаете, я обожаю ваши книги. Можно сказать, я подсела на них. Давно, лет десять назад. Только, пожалуйста, не считайте меня сумасшедшей. Конечно, у вас полно фанаток! И какие-нибудь идиотки атакуют вас своими письмами, шлют свои фотографии и признания в любви. Правда?
— Ну-у… — польщенно сказал Бережковский. — В общем, бывает.
— Но я не из их числа, не бойтесь. Я бы вообще не стала вас беспокоить, если бы…
— Если бы что?
— Если бы не одно обстоятельство…
— Какое? Говорите. Ну говорите же!..
Но трубка молчала.
— Так, — сказал он. — Знаете что? Я не могу играть в эти игры, я занят. Считаю до трех. Или вы говорите, или я кладу трубку. Раз… Два…
— Хорошо, ладно! — сдался голос. — Только не надо считать, это безжалостно. Завтра… — И замолчал.
— Что завтра? — спросил Бережковский. — Что?!
— Завтра у меня операция. Онкология. Но вы не пугайтесь: врачи уверяют, что все обойдется. А я все равно боюсь. Понимаете, я очень боюсь! И я подумала: ну, имею я право передтакойоперацией услышать голос Бережковского? Как вы думаете, имею?
Он молчал.
— Андрей Петрович! Неужели не имею? Если вы скажете…
Бережковский сменил тон, спросил спокойно:
— Алло. Сколько вам лет?
— А что? Это важно?
— Да. И откуда вы звоните? Можете дать мне свой номер?
— Хотите меня проверить?
— Ну… Нет, я подумал: вам, наверное, это дорого — звонить по межгороду?
— А вам дешевле? — улыбнулся ее голос. — Но пожалуйста, запишите. Вы набираете восьмерку, потом наш код 349-22 и телефон 4-87-76.
Бережковский записал на перекидном календаре рядом с компьютером.
А она спросила:
— Вы что? Правда мне позвоните? Прямо сейчас?
— А это ваш домашний? Или вы в больнице?
— Я дома. В больницу я иду вечером, в восемь.
— Тогда… Тогда я позвоню часа через три. Я должен кое-что дописать, я обещал продюсеру…
— Ой, конечно! — тут же согласился голос. — Вам нужно работать. Я извиняюсь! Я дико извиняюсь! Но я вас услышала! Это для меня огромный подарок! Удачи вам!
— Подождите! — спохватился он. — 349 — какой это город?
Но трубка уже гудела гудками отбоя.
— Блин! — сказал Бережковский и положил трубку.
Попробовал работать, но работа не пошла, он отодвинул в сердцах клавиатуру и сказал вслух:
— Нет! Так невозможно работать!
И набрал телефонный номер.
— Алло! — ответил женский голос.
— Ирина, это опять Бережковский! Как там с моими деньгами?
— Да все висит компьютер, Андрей Петрович, — виновато ответила Ирина.
— Висит? Скорей бы он грохнулся!
— Я тоже так считаю. Но вы не беспокойтесь. Как только включится, я печатаю платежку и несу Добровольскому.
Бережковский удивился:
— А он еще не подписал?
— Я же говорю: компьютер завис, Андрей Пет…
— Понятно, пока! — невежливо перебил Бережковский и дал отбой. — Вот суки!
Тут телефон загудел прямо у него под рукой, он машинально снял трубку.
— Да?
— Андрей Петрович, наконец! — завопил голос Карояна. — Вы меня режете! Мне сцена нуж…
Но Бережковский выдернул из розетки вилку телефонного шнура.
— Да пошел ты!
Встал и, ероша волосы, заходил по кабинету.
Опять сел за компьютер, тупо уставился на экран.
И опять встал, открыл холодильник, достал почерневший банан, почистил его, надкусил и тут же с отвращением выбросил в мусорку. Тьфу!