Город бездны - Аластер Рейнольдс

— Не знаю, я ничего не вижу. А что у вас с глазами? Почему они… такие?

— С глазами у меня все в порядке.

Признаться, сам я так не считал. Лоран тоже говорил что-то про мои глаза. Способность видеть в темноте я обнаружил у себя еще раньше.

Отбросив эти мысли — довольно неприятные, кстати, — я возобновил наступление.

— Мне нужно, чтобы вы оказали мне одну услугу и ответили на несколько вопросов. Не слишком много, правда?

Мадам Доминика соскользнула с кушетки, переместив нижнюю часть своей необъятной туши в обвязку, подвешенную на штативе. Приняв в себя ее телеса, приспособление зашипело, стравливая избыточное давление, и Доминика отчалила от постели с грацией речной баржи.

— Что за услуга и что за вопросы?

— Мне нужно удалить имплантат. Затем я задам несколько вопросов о своем приятеле.

— Может, и я задам вам вопросы о вашем приятеле.

Я не понял, что она имела в виду, но спросить не успел. В палатке вспыхнул свет, явив моему взору размещенные вокруг кушетки инструменты. Теперь я увидел на них тусклые потеки засохшей крови — вся гамма оттенков ржавчины.

— Это немало стоит. Покажите мне имплантат.

Я ткнул в шишку на затылке. Некоторое время мадам Доминика осматривала мою голову. Казалось, острые металлические насадки на ее наперстках скребут прямо по костям моего черепа.

— Похоже на имплантат Игры. Но вы еще живой.

Очевидно, она имела в виду, что у меня не может быть имплантата Игры. Безупречная логика: много ли шансов у человека, который оказался в роли добычи, добраться до кого-нибудь из коллег мадам Доминики, чтобы избавиться от «маячка»?

— Вы сможете его извлечь?

— Если нейронные связи неглубоки, то без проблем, — она подвела меня к кушетке, опустила на глаза какое-то сканирующее устройство и некоторое время рассматривала мою голову, покусывая губы. — Нет. Нейронные связи мелкие, еле достают до коры. Хорошие новости. Но похоже на имплантат Игры. Как он сюда попал? Нищие? — она покачала головой, и складки жира на ее шеи заколыхались. — Нет, не они, если только вы мне не солгали вчера, что у вас нет имплантатов. Ага, вот и разрез от внедрения. Меньше одного дня.

— Просто вытащите эту чертову штуковину. Или я уйду отсюда с деньгами, которые уже отдал вашему малышу.

— Можете это сделать, но вы не найдете никого лучше Доминики. Это не угроза, а обещание.

— Ну так действуйте.

— Вначале задайте вопрос.

Она уже левитировала вокруг кушетки, готовя инструменты и проворно заменяя одни наперстки другими. Где-то в складках плоти — там, где обычно находится талия — располагался поясник, и она извлекала из него все необходимое одним прикосновением, ухитряясь при этом не уколоть и не порезать себе пальцы.

— У меня есть приятель, его фамилия Рейвич, — сказал я. — Он прибыл за день или два до меня, и мы потеряли друг друга. Амнезия при оживлении, как сказали Нищенствующие. Они сообщили мне, что он в Кэнопи, но только и всего.

— И что же?

— Думаю, ему вполне могли понадобиться ваши услуги…

Или, скажем, ему пришлось ими воспользоваться.

— Насколько я помню, у него были имплантаты — значит, их пришлось удалить. Как у господина Квирренбаха — того джентльмена, который приходил к вам со мной.

Я описал ей Рейвича — с той допустимой долей небрежности, какая отличает портрет доброго приятеля от списка примет опасного преступника.

— С чего вы решили, что этот человек мне знаком?

— Не знаю… Сколько стоит более точный ответ, как вы думаете? Скажем, еще сотню? Чтобы немного освежить вашу память?

— Память Доминики не столь проворна ранним утром.

— Ну, тогда две сотни. Может быть, вы просто запамятовали? Господин Рейвич.

На ее лице появилось выражение радости и просветления. Надо признать, она проделала это с изяществом.

— Прекрасно, я очень рад.

Знала бы она, насколько.

— Господин Рейвич — это особый случай.

Ну еще бы. Рейвич — аристократ, а тело любого аристократа — даже обитающего на Окраине Неба — нашпиговано всякой всячиной, как у представителей высшего общества Прекрасной Эпохи. В этом им уступают даже высокопоставленные демаркисты. Можно не сомневаться, что Рейвич, как и Квирренбах, ничего не слышал о Комбинированной Эпидемии, пока не прибыл на Йеллоустоун. У него тоже не было времени искать какую-нибудь клинику на орбите, где его могли бы избавить от имплантатов. Он должен был спешить — спуститься на поверхность и затеряться в Городе Бездны.

Доминика была его первым и последним шансом на спасение.

— Это действительно особый случай, — согласился я. — Именно поэтому вы обязаны были принять его.

— С чего вы это решили?

Я вздохнул. Похоже, придется или потрудиться, или раскошелиться — скорее всего, сделать и то, и другое.

— Предположим, вы из него кое-что извлекли. Он выглядел здоровым, но через день вы обнаружили, что в удаленном имплантате есть нечто ненормальное, — скажем, остаточные следы эпидемии. В этом случае вы обязаны были связаться с ним, верно?

На ее лице не дрогнула ни одна складка. Попробуем капельку безобидной лести.

— Так поступил бы любой уважающий себя хирург. Я знаю, не каждый станет прилагать усилия, чтобы разыскать бывшего клиента. Но вы сами сказали, что здесь вам нет равных.

Она утвердительно хмыкнула.

— Информация о клиенте конфиденциальна.

Мы оба поняли, что она имела в виду.

Через несколько минут мои карманы стали легче на пачку банкнот — и тяжелее на бумажку с адресом в Кэнопи. Место носило название Эшер Хайтс. Это могла быть квартира-жилище, как у Зебры, здание или целый район Кэнопи.

— А теперь закройте глаза, — скомандовала она, ткнув меня в лоб пальцем в тупом наперстке. — И Доминика покажет свое волшебство.

Местная анестезия уже начала действовать. Операция не заняла много времени — я даже не заметил, как она удалила мне имплантат. Это было все равно, что вырезать кисту. Интересно, почему Уэверли не догадался использовать имплантат с защитной системой? Возможно, это считается… наверно, нечестным ходом. Во всяком случае — насколько я понял со слов Уэверли и Зебры — правила Игры запрещали охотникам пеленговать передатчик. Им разрешалось выслеживать добычу, выбирая любые способы по собственному вкусу, но следовать за сигналом от вживленного передатчика представлялось им чересчур простым. Имплантанты были нужны исключительно зрителям, а также людям вроде Уэверли, которые контролировали ход Игры.

Лежа на кушетке Доминики, я лениво размышлял о том, как можно было бы усовершенствовать Игру, будь на то моя воля. Для начала, имплантаты стоит вживлять более надежно, задействовав глубокие нейронные пути, о которых беспокоилась Доминика. Далее, снабдить их защитной системой, которая поджарит мозг жертвы, если кто-нибудь попытается удалить имплантат раньше времени. Охотникам тоже стоит вживить имплантаты, защищенные столь же надежно. Оба типа имплантатов — охотников и добычи — должны транслировать некий закодированный сигнал, известный обоим участникам. При сближении на определенное расстояние — скажем, при появлении в одном квартале или ближе — имплантаты будут сообщать своим носителям о местоположении противника с помощью тех же нейронных связей. Никаких зрителей на территории игры. Если хотят следить за ходом Игры — пусть сами придумают, как это сделать. И напоследок ввести элемент личной заинтересованности. Ограничить число охотников оптимальным и очень простым числом — единицей. Тогда забава превратится в настоящий поединок. И к чему ограничивать время охоты — какие-то жалкие пятьдесят часов? На мой взгляд, в таком большом городе охота запросто может длиться целые месяцы — главное, чтобы сначала жертва успела убежать и спрятаться в лабиринте Малча. Кстати, почему только Малч — или даже только Город Бездны? Почему бы не задействовать все поселения планеты, если им хочется настоящих приключений?