Наша трагическая вселенная - Скарлетт Томас

На открытие лабиринта пришли Джош и Питер, да и вообще все: бабушка Мэри, Рег, Либби и Боб — все, кого я когда-либо встречала в «Трех кораблях» и просто в городе. Даже Эндрю приехал из Торкросса. У Джоша был с собой его портфель, и я пообещала, что после открытия непременно познакомлю его с Ви за бокалом вина. Ровно в полдень церемония началась, и Ви прошла по лабиринту еще раз — медленно и тихо, на глазах у всех. В муниципалитете сначала хотели попросить ее торжественно разрезать ленточку, но так и не придумали, куда ее можно было приделать в лабиринте. В итоге они сымпровизировали и сделали так, как предложила Ви: положили обрезок красной ленточки в центр лабиринта. Поскольку я сама тоже успела пройти его, я примерно представляла себе, о чем в этот момент думала Ви, — хотя, конечно, наверняка я никогда этого не узнаю. Я тогда сама удивилась — мы все удивились, это выяснилось за завтраком, когда мы решили это обсудить, — что, проходя по такой коротенькой тропинке, можно успеть почувствовать надежду, разочарование, скуку, восторг — или вообще ничего, и с каждым шагом ощущения могут резко меняться. Ты понимаешь, что хочешь дойти до центра, но понимаешь и то, что лабиринт тебя постоянно от него уводит. Когда тебе кажется, что середина уже близко, ты вот-вот к ней подойдешь, тропа вдруг сворачивает и снова уводит чуть ли не к самому краю круга. И, оказавшись там, ты понимаешь, что с внешней стороны лабиринт охвачен кольцом, на которое тебе никогда не попасть, если будешь и дальше плутать по этой дорожке. Кольцо — отдельная тропа, она ни с чем не связана и никуда не ведет. Когда добираешься до середины, возникает странное ощущение, будто чего-то достиг, хотя на самом-то деле ты всего-навсего прошел по тропинке, которую кто-то для тебя проложил. Ты испытываешь к лабиринту то любовь, то ненависть, но никогда не чувствуешь себя так, будто тебе удалось его завоевать, — потому что думать об этом было бы просто смешно.

— Но самое восхитительное в этом процессе, — говорила Ви в своей речи, — что в любой момент можно сойти с тропы и прямиком добраться до середины. Почему же никто этого не делает?

Я вспомнила, что именно так поступила утром Беша, она будто хотела указать нам на нашу ошибку. Возможно, и Ви тоже вспомнила сейчас об этом, потому что посмотрела на Бешу и улыбнулась. Беша, на мой взгляд, выглядела просто ослепительно в обрывках выброшенной красной ленты.

— Ну или почти никто, — продолжила Ви. — Ваш путь проложен здесь кем-то другим, но никто не указывает вам, о чем размышлять, пока вы его проходите. Это не тот лабиринт, в котором можно заблудиться. Здесь никто не пытается вас запутать и надуть. И из-за углов не выглядывают чудовища. Цель видна вам с самого начала, и все-таки вы спокойно движетесь к ней, придерживаясь, пожалуй, самого нелогичного пути из всех возможных — по крайней мере, с математической точки зрения. Может быть, лабиринт — это ответ на вопрос, почему мы не читаем заранее последние страницы книги; почему не спешим прожить жизнь и не думаем о том, к чему приведут наши поступки, хотя все твердят о том, что об этом непременно надо думать и что по дороге обязательно нужно обгонять других людей и преодолевать трудности. Лабиринт не учит нас, как жить — он показывает то, как живем мы сами. В центре лабиринта нет ничего особенного, это всего лишь место, куда мы приходим передохнуть, прежде чем отправиться по той же дороге обратно — к выходу. Возможно, лабиринт — это путь истории без истории, хотя, может быть, таким он кажется только мне одной. Для каждого из вас путь в лабиринте будет свой, не похожий на остальные, хотя со стороны, если сам не ходил по лабиринту, кажется, что все кружат по нему по одной и той же траектории.

Ви подняла с земли обрезок красной ленты и, зажав его в левой руке, пошла обратно к началу тропы. Я смотрела то на нее, то вдаль — на реку. На дне Дарта лежало так много самых разных вещей, невидимых глазу: обломки старых затонувших паромов, чертежи непостроенных искусственных развалин, рукописи и талисманы, машина Либби, ружье Тима и, может, даже сам Зверь, пытающийся выплыть и спастись. Я все ждала, что, может, река сейчас вынесет что-нибудь на берег, но ничего такого не происходило. Когда Ви вернулась к началу лабиринта, я еще раз взглянула на реку и была почти уверена, что вижу, как мимо проплывает нечто черное. Мне представилось, будто оно похоже на волка: уши торчком, черный нос, розовый язык; и, по-моему, оно уплывало из этого мира в какой-то другой.