Лики ревности - Мари-Бернадетт Дюпюи

– Спасибо, мсье! – откликнулся старший.

Тап-Дюр тем временем привел инспектора в соседнюю комнату, заставленную деревянными ящиками. Сарден поспешил следом.

– Вы переезжаете? – поинтересовался инспектор.

– Уже переехали – я же теперь бригадир.

– Директор компании поставил меня в известность: хватило одного телефонного звонка. Мсье Обиньяк упоминал, что ваше семейство переезжает в дом Альфреда Букара – в такой желанный для местных квартал Ба-де-Суа!

– Желанный? Ну, тут вы преувеличиваете, инспектор! Конечно, имея троих детей, нельзя не отметить, что места здесь больше, да и удобства в доме лучше, чем в других кварталах. Кто действительно рад, так это моя жена!

Волнение Тап-Дюра не укрылось от полицейского. В блеклом свете единственной электрической лампочки, свисавшей на проводе с потолка, бригадир нервно кружил по комнате.

– Мсье Мартино, – приступил к делу инспектор, – сразу сообщу причину нашего визита. Вы сказали Тома Маро, забойщику из вашей бригады, что Станислас Амброжи и покойный Альфред Букар часто наведывались к одной даме, вдове по имени Мария Бланшар.

– Сказал, и что?

– А то, что мы только что были у нее и хорошенько обо всем расспросили. Увы, она отрицает факт знакомства с Альфредом Букаром! Говорит, что первый раз слышит это имя, и я ей верю. По словам женщины, за ней ухаживал только Амброжи, и с серьезными намерениями. И я бы не назвал ее легкодоступной, скорее, наоборот – серьезной и заботящейся о репутации. Зачем вам понадобилось болтать небылицы?

Тап-Дюр дважды провел рукой по блестящей лысине и глуповато улыбнулся.

– Я рассказал только то, что сам слышал, инспектор. Вы уж меня простите, но Букар был тот еще волокита – ходок, как сказала бы моя супруга.

– В таком случае почему вдова, мадам Даниэль Букар, ни словом не обмолвилась? – Девер впился взглядом в углекопа. – Я несколько раз ее допрашивал, и она уверяла, что Букар всегда оставался верным мужем, экономным хозяином и хорошим отцом.

– Бедная Даниэль либо ничего не знала, либо притворялась – из гордости, – предположил Тап-Дюр. – Муж приносил домой получку и каждую ночь спал в супружеской постели, а на остальное ей плевать!

– Допустим, так оно и есть. Но вы не ответили на вопрос. Повторяю: почему вы оклеветали Марию Бланшар, представив отношения с Амброжи в невыгодном для него свете?

– Ну вы же его арестовали? А дыма без огня не бывает. Без причины людей за решеткой не держат. И тут я вспомнил эту историю. Кровь у Станисласа горячая, вот я и подумал, что он запросто мог прикончить соперника!

– Если бы они с Букаром были соперниками! – вставил Антуан Сарден, которому не терпелось поучаствовать в разговоре.

– Кто рассказал вам об этом любовном треугольнике? – задал новый вопрос Жюстен.

– Пас-Труй. Он любил болтать по делу и без дела.

– Пас-Труй, он же Жан Розо – увы! – погиб вместе с Альфредом Букаром и углекопом по прозвищу Шов-Сури под завалом в шахте. Скажите, мсье Мартино, нет ли у вас живого свидетеля, который мог бы подтвердить ваши слова?

– Нет, инспектор, к сожалению. Историю я слышал от нашего славного Пас-Труя. Может, сходите к его вдове? Она всегда любила посплетничать. Возможно, сама и рассказала мужу.

Ощущение у Жюстена Девера было такое, словно он снова уперся в стену. Катрин Розо предстояло в одиночку воспитывать шестерых детей, не рассчитывая на жалованье супруга. Инспектору не хотелось надоедать бедной женщине, которую он уже допрашивал после похорон мужа.

– Я подумаю, – пообещал он. – До свидания, мсье Мартино, и приятного вам аппетита. Я вызову вас, если понадобитесь.

– К вашим услугам, инспектор, – ухмыльнулся углекоп.

Сев за руль своего авто, полицейский раскурил сигариллу и с досадой окинул взглядом ряды домов и кучи грязного снега перед каждым порогом.

– Что думаете, шеф? – нарушил паузу Сарден. – Если лысый говорит правду, значит, Мария Бланшар наврала нам с три короба!

– Нет, думаю, что она ничего не скрывала. А вот Шарль Мартино, похоже, врет – я чувствую. Об этом говорят его жесты, бегающий взгляд и нервозность. Но, судя по материалам допросов, которые я внимательно изучил, и по комплектации бригад, работавших в день убийства, преступником он быть не может. По моему скромному мнению, Тап-Дюр кого-то покрывает. И этот кто-то – и есть убийца, но у меня нет ничего, что могло бы развязать Тап-Дюру язык!

– Зачем тогда он наговорил на вдову? Мог бы догадаться, что она будет утверждать обратное, – вставил слово Сарден.

– Хотел окончательно утопить Амброжи, но сделал это весьма неловко, весьма… – объяснил Жюстен. – И у меня, наконец, появилась маленькая догадка, но я предпочел бы пока не делиться ею…

Феморо, пятница, 10 декабря 1920 г., 6: 30 утра

Такси было припарковано перед Отель-де-Мин. Зная, что придется подождать, водитель, сунув руки в карманы, прохаживался невдалеке от своего автомобиля. Еще не рассвело, и его фигура отбрасывала длинную тень в свете уличных фонарей. Женевьева сделала вид, что забыла во флигеле Обиньяков какую-то безделушку, чтобы Изора с Арманом смогли побыть наедине. Они остались сидеть на заднем сиденье – бок о бок, почти не смея смотреть друг на друга.

– Надеюсь, мы будем часто видеться, Изора, – сказал молодой человек. – Я бы не смог спокойно оставить ферму, зная, что тебе придется жить там до осени.

– Ты бы все равно уехал…

– Да, я хочу получить свою долю счастья, раз уж так вышло, и Женевьева до сих пор меня любит. Поверь, мне было комфортнее в хижине на болотах, чем дома. Там я видел только маму – добрую и ласковую, которая утешала меня как умела. Поначалу я думал, что смогу терпеть отца, но быстро понял свою ошибку. Он внушает мне отвращение, а когда я узнал, как он с тобой обошелся, захотелось его убить.

– Не говори так, Арман, – Изора пыталась урезонить брата, хотя прекрасно помнила свой импульс убийственной ненависти, заставивший ее швырнуть в обидчика камень.

– Хорошо, что ты получила место у Обиньяков. Женевьева вкратце объяснила мне условия найма. Тебе будет хорошо – никто не обидит, есть крыша над головой. Ты заслуживаешь этого, Изора.

Девушка с благодарностью сжала руку брата, давая ему почувствовать свою нежность и привязанность.

– Береги себя, Арман. Ты даже больше, чем я, заслуживаешь счастья – большого счастья. Я уверена в Женевьеве: она обладает даром сводить на нет все трудности и делать жизнь приятной.

– Ты будешь часто приезжать к нам в Люсон. Договорились?

– Конечно. Я решила, что хватит горевать о том, что было, – лучше готовиться к лучезарному будущему.

– И всего-то? – пошутил Арман. – Приятно слышать, сестренка! У тебя есть преимущество: твое прошлое – всего лишь восемнадцать лет, а впереди – целая жизнь, полная сюрпризов.