Дети белых ночей - Дмитрий Вересов

За какие-то три неполные недели контакт Кирилла с ребенком стал настолько плотным, что девочка охотнее принимала немудреные знаки внимания от гостя, нежели от родителя. Особенно заметным это становилось в моменты присутствия при Верочке обоих воспитателей. Оказавшись на руках у отца, она тянула ручонки к Кириллу, беспокойно ерзала на родительских коленях, а добившись желаемого, увлекалась чем-нибудь посторонним, никак не реагируя на заигрывания отца. Иволгин, следовало отдать ему должное, никак не показывал, что его это расстраивает и беспокоит, но про себя глубоко переживал такие изменения. Кирилл видел это,– ведь они были знакомы достаточно долго, чтобы чувствовать подобные вещи,– и понимал: долго так продолжаться не может.

Он несколько раз уже собирался начать разговор на эту тему, но Домовой, не то в силу собственных размышлений, не то еще по каким-то иным причинам, именно в такие моменты всегда оказывался занят, спешил, и весь его вид как бы говорил: «Не время сейчас для серьезного разговора». Кирилл откладывал беседу на неопределенное «другое» время, а потом сам же досадовал на свою нерешительность.

Но подобная досада не являлась обязательным атрибутом его и Верочкиных прогулок. Разнообразие выбираемых для прогулки маршрутов, въедливая придирчивость в выборе места гуляний, творческое уклонение от досужих разговоров с праздными прохожими и коллегами по прогулочному цеху, а также исполнение хозяйственных поручений – вот далеко не полный круг вопросов, которые приходилось решать Кириллу практически ежедневно по семь-восемь часов кряду. Помимо этого, каждый раз сознание юноши выбирало новую тему для размышлений, отчего прогулки становились «тематическими», как мысленно Кирилл определил для себя это их свойство. Иногда тему подсказывали какие-то внешние события, иногда она спонтанно приходила на ум, как сегодня, когда, провожая друга и дочь на прогулку, Вадим напомнил, что вечером у них будут гости – Альбина и Олег, с памятного дня посещавшие коммуну холостяков.

Ставшие ритуальными визиты молодой пары вносили необходимое разнообразие в монастырский уклад этого социально-педагогического эксперимента.

Кирилл легко общался с Олегом, как оказалось, знакомым со многими людьми из его прошлой, дискотечной жизни. Швецов вообще был интересен Кириллу. Внешне открытый, спокойный, излучающий уверенность Олег производил первое впечатление не очень хитро устроенного человека, довольствующегося в этом мире общепринятыми внешними символами мужского достатка и успеха – машиной, достаточным количеством денег, красивой спутницей из приличной семьи. Но Кирилл, глядя на внешне невозмутимого спутника Альбины, все же физически ощущал беспокойство последнего. И вот здесь, на этом самом месте, обрывалась его всегда присутствующая логика. Он чувствовал, что двойственное состояние Олега каким-то образом связано с ним, Кириллом, и с Альбиной. Именно так, именно в такой очередности. Хотя, и в этом Кирилл был предельно честен с самим собой, поводов к подобному беспокойству абсолютно не существовало. Ему было приятно общество Альбины, он по достоинству мог оценить продуманность ее туалета, ухоженную, несмотря на тяжелый ручной труд закройщицы, внешность, но не более того. Женщиной, способной смутить его вынужденный сексуальный покой, он Альбину себе просто не представлял. Впрочем, его вообще не интересовало сейчас все, что так или иначе было связано с сексом. Это не доставляло никаких неудобств, не вызывало никаких тревог, но оттого, что в стройной картине нынешней жизни могло появиться нечто дискомфортное, относящееся к возможной ревности Олега Швецова, и этот дискомфорт мог быть связан с его персоной, Кириллу становилось досадно.

Верочка, словно почувствовав, что Кирилл изрядно углубился в дремучее самокопание, загукала. Кирилл отвлекся и, как оказалось, в самое время. Еще немного, и проснувшийся ребенок выпал бы из синей гэдээровской коляски, поскольку внимание девочки привлекли парковые аттракционы.

– О, собрат по несчастью, вы ли это?

Кирилл оглянулся и увидел своего знакомца по Бехтеревке – театрально-звездного нарушителя больничного режима. Юноша вежливо кивнул.

– Н-нет, уважаемый, так дело не пойдет! – Легкий аромат хорошего коньяка выдавал его привычное состояние.– Не обращайте внимания, это дальше не продолжится, сегодня спектакль. Вы так неожиданно пропали из клиники, а ведь мне хотелось сойтись с вами поближе. Верите ли, вы единственный из всех... тамошних постояльцев, кто вызывал у меня интерес. Я даже специально выслеживал вас по дороге к той скамейке,– он обаятельно и смущенно улыбнулся.– Вы уж извините. Впрочем, какие извинения, вы ничего не знали, да и все дело осталось там,– он плавно помахал высоко поднятой кистью: – Там, за облаками, там, там-тарам, там-тарам! Ваше чадо? – Рука актера легла на ручку коляски.

Кирилл отрицательно покачал головой.

– Сразу заметно,– неожиданно продолжил актер.– Обычно собственные дети показательно капризны рядом с родителями.– Он выдержал некоторую паузу и добавил: – В любом возрасте.

– Юра! Ты задерживаешь взлет! – капризно сказала какая-то из сопровождавших звезду дам.

– Летите, лебеди, без меня! – не оборачиваясь, отозвался тот.– Вы не против, если я немного прогуляюсь в компании с вами и этим очаровательным юным созданием?

– Нет.

– Тогда – прошу! – И вельможным жестом актер указал на широкую аллею.

Они разговорились как-то сразу. Кирилл увидел совсем другого человека, во многом отличного от того, которого встречал на прогулках в клинике. Возможно, это было обусловлено отсутствием больничной одежды; возможно, у Кирилла уже созрела потребность к продолжительному разговору, обмену репликами и мнениями с неглупым собеседником, не обремененным различными обстоятельствами близости с Кириллом. Они достаточно живо обсудили всевозможные достоинства периодического впадания в детство; причем и с той, и с другой стороны были высказаны довольно остроумные замечания по этому поводу.

– Послушайте, Кирилл. Не сочтите меня чрезмерно любопытным, но если это допустимо... Чем вы в нашей бренной занимаетесь?

– Пока ничем,– ответил Марков.

– Это не связано с этим? – собеседник указал на засыпающую Верочку. Вопрос сопровождался богатой мимикой лицедея, и Кирилл рассмеялся.

– Нисколько. Но начинаю над этим думать.

– Так это же прекрасно! Мой друг, извините, что так быстро называю вас другом, но, поверьте, у меня дар дружить. Хоть это и нескромно. Так вот, когда я в первый раз увидел ваше лицо, меня сразу посетила мысль: «Вот тот, кто просто обязан стать моим партнером в спектакле!» По этой-то причине я и пытался с вами познакомиться. Что вы скажете о работе в театре?

– Я – в актеры? Честно сказать, даже не представляю, как это возможно. Ведь у меня ни образования, ни талантов...

– Таланты! Образование! Все вздор! Театр – это мир! Мир, в котором способны существовать не специально обученные люди – это к семейству Дуровых, извините за резкость,– а только немногие избранные, рожденные для существования, нет, для настоящей жизни в этом загадочном мире, вы уж простите мне эту невольную выспренность. Ну так что, пойдете ко мне в партнеры?