Рим. Прогулки по Вечному городу - Генри Воллам Мортон

Лежа на вилле, выходящей на бухту, Адриан сочинил следующие пять строчек, которые всегда искушали переводчиков более, чем все, что написано на латыни. Это обращение Адриана к своей душе:

Animula, vagula, blandula,

Hospes comesque corporis,

Quae nunc abibis in loca,

Pallidula, rigida, nudula,

Nec ut soles dabis jocos?[127]

Сто шестнадцать переводов этой задумчивой строфы на английский язык собрал в 1876 году Дэвид Джонстон, и «Бат Кроникл» опубликовал их в небольшой и теперь очень редкой книжечке. Конечно, за восемьдесят лет накопилось много новых версий, потому что каждый, кто пишет книгу об Адриане, испытывает непреодолимое желание коснуться этих строчек и предложить свое собственное прочтение.

Байрон в девятнадцать лет попытался, но добавил одну собственную строчку, что не совсем правомерно. Вот что получилось:

Ah! Gentle, fleeting wav'ring Sprite,

Friend and associate of this clay

To what unknown region borne

Wilt thou, now, wing thy distant flight?

No more, with wonted humour gay,

But pallid, cheerless, and forlorn.

Чарлз Меривейл предлагает более точный перевод:

Soul of mine, pretty one, flitting one,

Guest and partner of my clay,

Whither wilt thou hie away,

Pallid one, rigid one, naked one,

Never to play again, never to play?

А недавно я наткнулся на перевод, который мне понравился, сделанный Томасом Спенсером Джеромом в «Воспоминаниях о Риме».

Genial, little, vagrant sprite,

Long my body's friend and guest,

To what place is now thy flight?

Pallid, stark, and naked quite,

Stripped henceforth of joke and jest.

10 июля 138 года н. э. эта «маленькая бродяжка-душа» покинула тело великого Адриана и отлетела в вечную тьму. Сначала прах императора хранили на вилле Цицерона в Путеоли, потом перевезли в Рим, чтобы поместить в мавзолей на берегах Тибра, который император начал строить за три года до смерти.

Гробница напоминала, скорее, огромный свадебный торт — дальняя родственница и предшественница памятника Виктору Эммануилу. Это была двухярусная постройка, облицованная белым мрамором, где выстроенные в круг колонны венчала роща кипарисов, границы которой охраняли более шестидесяти статуй. Тонкие, темные пирамидальные кипарисы до сих пор можно встретить на итальянских кладбищах, а этот висячий лес был снабжен гениальной дренажной системой, благодаря которой избытки воды стекали в землю и впадали в Тибр. Еще считается, что там была гигантская бронзовая еловая шишка, которая сейчас находится в Джардино делла Пинья (в Саду Еловой шишки) в Ватикане, хотя некоторые думают, что вершину венчала золотая колесница с Адрианом, правящим четырьмя лошадьми.

Император сам спроектировал это строение, этакую своеобразную пирамиду. Как и в пирамидах, длинный наклонный пандус вел в гробницу, в склеп, что находился в самом сердце здания. Все, что можно увидеть сейчас, — огромная кирпичная сердцевина, так как ни кусочка мрамора давно не осталось.

В мавзолее хранился прах Адриана, Антония Пия, Марка Аврелия и Септимия Севера, императора, который, подобно Адриану, хорошо знал Британию.

Огромная усыпальница пришла на смену круглому мавзолею Августа на противоположном берегу Тибра, который ко времени Адриана был уже полон прахом цезарей.

Все эти урны оставались целы и невредимы несколько столетий, вплоть до набегов готов в V–VI веках. Надеясь найти здесь золото, варвары взломали бронзовые ворота имперских гробниц и ворвались внутрь, вынули урны из ниш и разбросали пепел.

Я был удивлен размерами замка Святого Ангела. Чтобы понять, какая это огромная цитадель, нужно затеряться в темных коридорах, пройти по петляющим лестницам и внезапно оказаться в прекрасных покоях, расписанных такими же великолепными «гротесками», как Ватиканская библиотека; нужно выйти вдруг во дворик, полный каменных пушечных ядер, пройти дорогами часовых, увидеть амбразуры, из которых стрелял Челлини. Первым, что привлекло мое внимание, была шахта лифта эпохи Возрождения. Лифт устроил здесь папа Лев X примерно в 1513 году, чтобы избавить себя от утомительного подъема в папские апартаменты на верхнем этаже. Конечно, лифт приводили в движение вручную. Команды людей, манипулировавшие сложной системой лебедок, тормозов и шкивов, переправляли папу и его кардиналов наверх, дюйм за дюймом. Жаль, что подъемник не сохранился. Возможно, это был самый роскошный лифт из когда-либо существовавших.

Длинный наклонный пандус, часть первоначального мавзолея, петляет и петляет, и в конце концов вы оказываетесь в самом сердце здания, где стены, когда-то облицованные мрамором, состоят из огромных блоков травертина. Здесь и стояла урна с прахом Адриана. Теперь здесь нет ничего, но на ближайшую стену кто-то прикрепил трогательную дощечку со знаменитым «Animula, vagula, blandula».[128]

Я читал эту надпись в полутемном переходе, думая уже не о папах и антипапах, но о той гораздо более отдаленной во времени картине: умирающий Адриан, глядящий на Неаполитанский залив. Суть его небольшого стихотворения в том, что душа лишь гостит в человеческом теле и когда-нибудь должна покинуть его и продолжить свое таинственное путешествие, и печаль по этому поводу не решился бы осудить ни один христианский священник. Возможно, это мысль агностика, но не атеиста, и появление здесь этих слов производит большое впечатление: ведь это последнее высказывание человека, который изучил все религии, включая христианство, в поисках правды.

На верхнем этаже, где располагаются апартаменты столь же роскошные, как и все апартаменты в Ватикане, я увидел удивительную картину: ванная комната Климента VII, осажденного в замке во время разграбления Рима в 1527 году. Кто бы мог подумать, читая отчеты о разрухе и голоде, что у папы была эта роскошная маленькая ванная комнатка, отапливаемая горячей водой, циркулирующей в полых стенах, с мраморной ванной. Каждый дюйм этой совершенной римской комнаты: пол, стены и потолок — веселая роспись по штукатурке — все напоминает знаменитую ванну кардинала Биббиены в Ватикане. Рафаэль расписал ее сценами, которые сочли столь непристойными, что комната была заколочена на долгие века.

Всякий, кому знаком замок Святого Ангела, думаю, согласится со мной, что это одно из самых пугающих зданий в мире. Не нужно быть психически больным или даже просто чувствительным, склонным к фантазиям человеком, чтобы понять — страдания все еще живут в этих коридорах. Вы не удивились бы, если бы, поднимаясь по каменным ступеням в неверном свете, услыхали страшный вопль или, открыв дверь, увидели сцену убийства или пытки. Есть очень красивые комнаты, где можно сидеть и слушать музыку, а в нескольких ярдах от них — подземелье. По крайней мере, в одной из самых веселых комнат есть потайной люк, провалившись в который, попадаешь в темницу. По сравнению с замком Святого Ангела Лондонский Тауэр — просто счастливое место!