Вот идет цивилизация - Уильям Тенн

Четыре порции табака спустя они оказались внутри кольца из темной никотиновой жвачки. Все трое Маккарти тяжело дышали.

– Получается, что я Маккарти-1, потому как я видал все до того места, когда не дал Маккарти-2 вернуться за писулькой, которую Маккарти-3 хотел получить от Раддла.

Маккарти с фотоаппаратом встал, остальные тоже.

– Одного только в толк не возьму, – заявил он. – Почему я Маккарти-3? Сдается мне, что я Маккарти-1, он Маккарти-2 – тут все правильно, – а ты Маккарти-3.

– Фиг вам, – возразил Маккарти-2. – Все не так. Я на это так смотрю – и докажите, что я не прав, – что Маккарти-1, то бишь ты…

– Заткнитесь! – Оба драчуна повернулись к Маккарти-1. – Я знаю, что я Маккарти-1.

– С какой стати?

– Потому что так мне растолковал профессор Раддл. Вам-то он этого не говорил, верно? Я Маккарти-1, тут и думать нечего. А вы – два самых упрямых хулигана, которых я в жисть видал, а я повидал их всех. А теперь надо возвращаться.

– Нет, погоди. Откудова мне знать, что мне не надо передвигать камень? Потому что ты так сказал?

– Потому что я так сказал, и потому что так написал профессор Раддл в писульке. Я ж тебе ее показывал, так? И еще потому, что нас двое – тех, кто не хочет его передвигать, и мы из тебя дурь вышибем, ежели попробуешь.

Когда Маккарти-2 одобрительно кивнул, Маккарти-3 огляделся в поисках оружия. Ничего не обнаружив, он помчался к машинам времени. Оба других Маккарти заторопились следом.

– Поехали в моей. Она ближе всех.

Троица развернулась и забралась в машину Маккарти-1.

– А как насчет чеков? Почему это у тебя должно быть три чека, у Маккарти-2 два, а у меня только один? Я получу свою долю?

– Да погоди ты. Вернемся к профу, он все устроит. Ты что, кроме денег, ни о чем думать не могешь? – устало спросил Маккарти-1.

– Нет, не могу, – ответил Маккарти-2. – Хочу получить свою долю от третьего чека. У меня есть на нее право. И побольше, чем у этого психа, усек?

– Ладно, ладно. Погоди, пока вернемся в лабораторию.

Маккарти-1 нажал на рычаг хронопередачи. Остров и солнечный свет исчезли. Они принялись ждать.

* * *

Их окружала темнота.

– Эй! – завопил Маккарти-2. – А где лаборатория? Где профессор Раддл?

Маккарти-1 потянул рычаг хронопередачи. Тот не шелохнулся. Оба других Маккарти пришли на помощь первому и тоже стали тянуть.

Рычаг остался на месте.

– Ты, наверное, нажал на него слишком сильно! – заорал Маккарти-3. – Ты его сломал!

– Точно, – поддакнул Маккарти-2. – С чего ты вбил себе в башку, будто умеешь управлять машиной времени? Ты ее сломал, и теперь мы застряли!

– Минутку. Минутку, – Маккарти-1 отпихнул своих двойников. – Я все понял. Знаете, что случилось-то? Мы все трое пытаемся вернуться… в настоящее, как говорил проф. Но из нас троих только один принадлежит этому настоящему, усекли? Так что, пока мы все внутри, машина никуда не поедет.

– Тогда все просто, – начал Маккарти-3. – Я единственный настоящий…

– Ты псих. Я знаю, что я настоящий Маккарти; я это чувствую…

– Погодите, – остановил их Маккарти-1. – Так мы никуда не приедем. И ваще, душновато тут становится. Короче, поехали назад и разберемся, что к чему.

И он снова нажал на рычаг.

И они вернулись на сто десять миллионов лет, чтобы спокойно обсудить проблему. И как по-вашему, что они обнаружили, вернувшись? Да, точно. Именно это они и обнаружили.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

«Я, снова я…» в каком-то смысле является моим первым профессиональным рассказом, хотя первым опубликованным рассказом был, разумеется, «Александр-наживка».

Я написал «Я, снова я…» незадолго до своего ухода в армию и собирался отправить его в журнал фантастики. В тот день, когда я закончил удовлетворительную версию сего труда на своей пишущей машинке, я открыл «Поразительные истории» и, к своему огорчению и некоторой доле ужаса, прочел рассказ «По пятам» за авторством Энсона Макдональда. Огорчился я из-за описания парадокса путешествий во времени в «По пятам» – похожую концепцию я использовал в «Я, снова я…». Все выглядело так, словно я копировал другого писателя. Ужасно, правда? Вот уже пару лет как я пытался писать научную фантастику, только затем, чтобы всякий раз, как мне приходила хорошая идея, она немедленно появлялась в печати, и в гораздо лучшем оформлении (очевидно, написанная за полгода до меня – или еще раньше), за авторством Роберта Хайнлайна. Я чувствовал, что угодил в ловушку отставания, телепатически попавшись на крючок этого человека, и мне казалось, что я был связан с ним так же, как и с Энсоном Макдональдом.

И даже если бы я знал, что эти два автора – фактически один человек, едва ли мне стало бы от этого лучше.

Итак, я положил рассказ в ящик письменного стола и отправился на Вторую мировую. Годы спустя, когда я рассказал об этом моему первому агенту Теду Старджону, он сказал, что я свалял дурака, и потребовал показать ему рассказ. Он внес пару предложений о том, как улучшить его, и затем помог мне его продать. Однако же продолжал называть меня идиотом.

Написан в 1941 г., опубликован в 1947 г.

Работа была просто чудо, и Макс Альбен знал, кому он этой работой обязан. Своему прадеду, вот кому.

– Добрый старый Джиованни Альбени, – в четверть голоса приговаривал он, торопливо шагая в лабораторию чуть впереди эскортирующих его ученых.

Все они, несмотря на напряженность момента, не забыли почтительно кивнуть группе полноватых мужчин с жесткими лицами, сидящих в креслах вокруг машины времени.

Он быстро скинул свое тряпье, как его проинструктировали заранее, и шагнул внутрь огромного механизма. Впервые он видел саму машину, а не ее копию – тренировки проходили на учебной модели, – и теперь испуганно и в то же время почтительно разглядывал огромные прозрачные спирали и потрескивающий энергетический пузырь.

Принцип, благодаря которому действовала машина, гордость и надежда 2089 года, был почти за пределами его понимания. Но Макс Альбен знал, как запустить ее, и знал, пусть в общих чертах, что после этого произойдет. Знал он также и то, что это первое столь продолжительное путешествие в прошлое имело равную вероятность успеха и неуспеха и для него могло закончиться смертью.

– Добрый старый Джиованни Альбени, – снова с нежностью повторил он.

Если бы на ранних стадиях экспериментов со временем его прадед не вызвался отправиться добровольцем в семидесятые годы прошлого века, во времена еще до Погибели, никогда бы, вероятно, не выяснилось, что он и его потомки обладают иммунитетом к темпоральной потере памяти.

А если бы этого не выяснилось, то сейчас, больше чем через сто лет после случая с его прадедом, нынешние земные правители не выдернули бы Макса Альбена с места отбывания им унылой государственной службы в качестве сменного охранника куриного заповедника в Северной Америке. И сегодняшнего положения героя (положения прилично оплачиваемого) не видать бы ему тогда, как своих ушей. Он по-прежнему ходил бы вдоль ограды из колючей проволоки, охраняя двух петухов и трех белых курочек леггорнской породы – что составляло примерно одну шестую куриного поголовья всего Западного полушария, – довольствуясь в качестве награды половиной ведра сушеных абрикосов, которое ему давали за трудодень.