Хозяйка Четырех Стихий - Мария Гинзбург

– О Баррах, – выдохнул Гёса.

Столица Мандры превратилась в огромный кратер с рваными краями. По его южному склону бурлила грязная вода – в воронку затянуло один из рукавов Нудая. В центре кратера полыхало пламя – от Имперской канцелярии занялись близлежащие кварталы. Ведьма вдруг подумала об Арутюне и его молодом помощнике Рустаме. Рустам не знал, что ему суждено навсегда остаться молодым. Но экен, воин Барраха, мечтал о скорейшем переселении в сады вечной весны, к обольстительным гуриям.

А вот мандречены, жившие в Куле, вряд ли ожидали встречи со своим богом смерти именно сегодня.

Зарина подняла метлу выше в небо, чтобы не задохнуться в дыму.

– Тебе не кажется, что ты немного переборщил, милый? – спросила ведьма.

– Ты говоришь, как мандреченка, – проворчал Гёса. – Да, я не знал, что так будет. Но если уж говорить, как мандречены, то первый блин всегда комом.

– Третья экенская компания была начата по гораздо меньшему поводу, – заметила Зарина. – А не заметить пресловутый «экенский след» в этом погроме может разве что слепой. Надо было прикончить палача, да и мага тоже…

– Они оба задохнутся в дыму, – пожал плечами экен. – А даже если кто-то из них останется жив… Насколько я знаю, в Мандре видят «экенский след» там где его и нет, когда хотят. А когда не хотят, то становятся не только слепыми, но и глухими. Что ты мне про третью экенскую компанию рассказываешь? А эпидемия Красной Смерти в Бьонгарде в позапрошлом году? Нового ее вида, который почему-то косил только живших там сидхов, а людьми пренебрегал? Что тогда сказали? Только то, что занес заразу-де уважаемый экенский купец Аслан ибн Мохаммед, и все!

Зарина задумчиво покачала головой.

Уважаемый купец Аслан ибн Мохаммед был больше известен в Экне как Аслан Одноглазый. Его дружина, а попросту – банда была изгнана из родной страны за неумеренное буйство и грабежи. Погибший Валет был из людей Аслана. Он рассказал ведьмам в подробностях, что это за Красная Смерть посетила Бьонгард.

Дружину Аслана объявили тогда вне закона и в М’Калии, последнем кантоне Экны, в котором бандиты могли найти пристанище. Спасаясь от преследования дружины князя Джабраила, Аслан и его люди спешно бежали из Экны через Ущелье Шайтана. Оно вполне оправдывало свое название – до цветущих долин Фейре добралось не больше половины банды. Экены обошли Мир Минас по широкой дуге. Попасть на глаза сидхам означало угодить из огня да в полымя. Комендант крепости давно мечтал украсить Мост Радуги их головами. Затем экены раздобыли в ближайшей деревне несколько лодок и начали спускаться вниз по Гламранту. Аслан хотел добраться до того места, где на берег выходила заброшенная эльфийская тропа, и скрыться под сводами Лихого Леса. В древнем лесу кишели такие твари, с которыми даже темные эльфы избегали встречаться ночью. Но люди Аслана рассудили, что отвратительнее и кровожадней, чем судья Военного трибунала Мандры, зверя нет. А таких чудовищ в Лихом Лесу точно не водилось.

Однако утомленные экены проспали, и река принесла их прямиком в Трандуиловы Чертоги. В старинной крепости, построенной королем серых эльфов Лихого Леса, теперь постоянно дежурил гарнизон из отборных воинских частей Мандры. Валет, проснувшись под вырубленными в скале ажурными сводами города, решил, что его песенка спета. Как, впрочем, и его остальные товарищи. Однако он ошибся. Экен не тронули, ну, разве что слегка помяли, когда вели в подземные казематы. Первым забрали Аслана. А потом экен освободили, вернули лодки и дали попутчика, который все время прятал лицо под капюшоном. Но, несмотря на то, что мужчина не носил оружия, Аслан относился к нему очень почтительно. Из чего Валет заключил, что с ними пошел какой-то маг. Экены вернулись вверх по течению, нашли тропу и двинулись по ней. Но вместо того, чтобы после первых десяти верст свернуть в глухую чащу, Аслан довел свою банду до самой северной стены Бьонгарда. Попутчик ушел в город сразу, а экены дождались наступления ночи. Ворота, которые вели в ту часть города, где компактно проживали оставшиеся в Бьонграде сидхи, оказались открыты. И люди Аслана с наслаждением занялись тем, что любили и умели больше всего – резней и грабежами. Сидхи, безоружные, разбуженные среди ночи, сопротивлялись недолго. В Бьонгарде тоже был свой гарнизон, но остановить погром армия не пыталась. Утром, ничуть не таясь, экены по Старому Тракту двинулись на север. Аслан, ко всему, сумел как-то раздобыть помилование, подписанное князем Баррии. Экены возвращались домой, нагруженные тюками с добычей, с которых все еще капала кровь.

– Мы подкинули хорошую охапку хвороста в этот костер, – подвел итог размышлениям ведьмы Гёса. – Но в Мандре могут не захотеть дуть на угли.

– Какая же это охапка хвороста? Это лесной пожар, – пробормотала экенка. – Хотя, пожалуй, ты прав. Как теперь на жизнь зарабатывать? Войну, может, и не объявят, но в имперский розыск нас с тобой подадут точно…

Гёса поцеловал Зарину в теплую шею. Ведьма недовольно завертела головой.

– Перестань подлизываться, – сказала она. – Как мы жить-то будем?

– Ты, я помню, вроде из М’Калии?

– Да. Из Усть – Картана.

– Ну, вернемся в твой родной аул. Я наймусь в дружину к Джабраилу – как ты думаешь, сколько он предложит второму в мире Музыканту? А тебя на дворцовую кухню потом пристрою…

– Всю жизнь мечтала, – сказала Зарина мрачно.

Но Гёсу это ничуть не смутило.

– Выпутаемся как-нибудь, не впервой. В конце концов, как ты говоришь, пойдем «на выверт».

Ведьма засмеялась.

Потайной ход бесшумно открылся, впуская Шенвэля. Эльф удивился, увидев Лакгаэра. Глава Нодокора сидел за столом и, похоже, что-то писал. Обычно Лакгаэр работал по ночам, но, в конце концов, это был его личный кабинет и он мог работать здесь, когда хотел.

– Привет, Лакгаэр, – сказал Шенвэль, открывая створку из черного стекла. Вынув из ниши початую бутылку миасского, эльф зубами вытащил пробку, выплюнул ее на пол и сделал большой глоток. А потом еще один.

– Ты представляешь, Лакгаэр? Берусь за его мертвую силу своей, – морщась, сказал Шенвэль. – Цин Эрустима прячется за Чи Воды жезла. Берусь за Чи Воды Эрустима – эта проклятая палка экраном из Огня закрывается! Ладно, думаю, замкнул свою Цин и Чи одновременно. Мозги чуть себе не сжег. А Эрустим как ударит меня всеми своими чарами зараз! Я думал, там и помру. Вот Змей Горыныч разочаровался бы…

Эльф заглянул в бутылку, но там уже ничего не осталось. Шенвэль знал, что корзина для мусора стоит с другой стороны стола, и направился к ней. Эльф нагнулся, чтобы бросить бутылку в корзину и увидел на полу меч Лакгаэра. Рядом с лежала серенькая брошь с тремя прозрачными камешками. Шенвэль узнал брошь Светланы. Он положил бутылку и выпрямился. Эльф обернулся и увидел, что Лакгаэр спит. Рука старого эльфа лежала на стопке листов, над которыми дрожало едва заметное голубое сияние. Кто-то установил на документах «ловушку сна».