Стая - Франк Шетцинг

Тронхеймский фьорд был шире Согне, и стены не так высоки. К тому же к концу он расширялся, что уменьшало напор воды. Тем не менее, водная гора, достигшая Тронхейма, была ещё достаточно высока, чтобы хлынуть через порт и разрушить часть Старого города. Нидельва вышла из берегов и ринулась в кварталы Бакландет и Молленберг. Пенные лавины скосили старые дома. В Киркегате обрушилось почти всё, в том числе и дом Йохансона. Обломки смыло, и теперь они стали частью потока, потерявшего свою силу лишь у стен НТНУ и после этого хлынувшего назад.

Ольсены жили позади Киркегаты. Их деревянный дом выдержал первый натиск цунами. Он дрожал и качался, мебель опрокинулась, посуда побилась, а пол передней комнаты накренился. Дети запаниковали. Ольсен крикнул жене, чтобы она увела их в дальний угол. Сам он отважился подойти к окну и выглянуть наружу. Он увидел разрушенный город, вывороченные деревья, машины и людей, подхваченных потоком, услышал вопли и грохот обрушивающихся стен. Потом воздух сотрясли подряд несколько взрывов, и над портом взметнулась чёрно-красная туча.

Поток, как казалось, остановился.

Более жуткой картины он не видел никогда в жизни. Тем не менее, он подавил шок мыслью о защите семьи.

Ольсен осторожно прошёл в заднюю часть дома, посмотрел в испуганные глаза детей и успокаивающе поднял руку, хотя сам испытывал дикий страх. Он сказал, что всё уже прошло и надо как-то выбираться из дома. Ему в голову пришла мысль бежать по крышам — там, куда вода не достанет. Но его жена спросила, как он представляет себе бегство по крышам с четырьмя детьми. Ответа у Ольсена не было. Она предложила немного подождать. Он согласился и снова вернулся к окну.

Выглянув, он увидел, что поток возвращается назад. Водные массы неслись к фьорду, всё ускоряясь.

Мы живы, слава Богу, подумал он и нагнулся вперёд.

В этот момент дом сотрясло. Пол затрещал. Ольсен хотел отпрыгнуть, но оказалось — некуда: на месте пола зиял провал. Его швырнуло вперёд. Вначале он думал, что его вырвало из окна. Но потом ему стало ясно, что от дома отделилась и клонилась в поток вся передняя стена.

Он закричал.

Люди на Гавайях, из поколения в поколение привыкшие жить с цунами, очень хорошо знали, чего стоит его обратный ход. Отток водной массы создавал мощную тягу, увлекающую за собой в море всё, что ещё оставалось стоять. Люди, пережившие первый акт катастрофы, погибали во втором, и гибель их протекала ужаснее, чем от приходящей волны. Они вели безвыходную борьбу за жизнь в бурлящем потоке, сопротивляясь неумолимой тяге. Мускулы сводила судорога. Бушующие в водовороте предметы ломали им кости.

Чудовище пришло из моря, чтобы насытиться, а уходя, прихватывало добычу с собой.

Когда передняя стена дома Ольсена опрокинулась в перемалывающий поток, ему разом всё стало ясно. Он знал, что сейчас погибнет. В порту продолжали греметь взрывы: там взлетали на воздух разбитые корабли и нефтеналивные сооружения. Почти все системы электроснабжения города вышли из строя, короткие замыкания следовали одно за другим. И, может быть, ему суждено умереть оттого, что вода была под высоким напряжением.

Он думал о своей семье. О своих детях. О жене.

И ещё он вспомнил Сигура Йохансона и его странную теорию, и тут в нём взорвалось негодование. Во всём был виноват Йохансон. Он что-то скрыл от Ольсена. Что-то, что могло их спасти. Проклятый сукин сын что-то знал!

Потом он уже ничего не думал. Осталась последняя мысль: ты сейчас умрёшь.

Стена дома с грохотом ударилась о большое дерево, которое чудом ещё стояло. Ольсен вылетел из окна головой вперёд. Руки за что-то зацепились. Листья и кора. Внизу под собой он увидел беснующийся поток, вцепился в ветку и попытался подтянуться. Сверху сыпались обломки фронтона, доски и штукатурка. Налетевший поток подхватил и унёс большую часть фасада. В паническом страхе Ольсен пытался пробраться поближе к стволу. Он чувствовал, как дерево шатается и стонет, и сам стонал, продвигаясь на руках «зацепом».

Если он сейчас упадёт, он пропал. Он с трудом повернул голову, чтобы увидеть свой дом или то, что от него осталось.

Боже мой, молил он. Не дай им погибнуть.

Но дом всё ещё стоял.

И тут он увидел свою жену.

Она на четвереньках подползла к краю пола и смотрела на него. На её лице читалась грозная решимость, как будто в следующий момент она намеревалась броситься в воду, чтобы прийти ему на помощь. Разумеется, она ничем не могла ему помочь, но она была здесь, рядом, и окликала его. Голос её звучал твёрдо и почти гневно — мол, какого чёрта ты там висишь, сейчас же марш домой, тебя здесь ждут!

Ольсен просто смотрел на неё.

Потом он напряг мускулы, начал продвигаться дальше и нащупал под ногами толстый сук. Судорога прошла по его плечам. Он обнял ствол, прижался лицом к коре и продолжал смотреть на свою жену.

Это длилось бесконечно. Дерево стояло, дом тоже.

Когда вода унесла в море свою дань, он, дрожа, спустился в пустыню обломков и грязи и помог жене и детям выбраться из дома. Они взяли самое необходимое — кредитные карты, деньги, документы и наспех собранные пожитки. Машина Ольсена бесследно исчезла в потоке. Им пришлось уходить пешком, но это было лучше, чем оставаться здесь.

Они молча покинули свою разрушенную улицу и пошли прочь от Тронхейма.

* * *

Северный континентальный склон

Волна распространялась дальше.

Она затопила восточное побережье Великобритании и запад Дании. На широте Эдинбурга и Копенгагена шельф был особенно мелкий. Там со дна поднимался Собачий пласт, реликт тех времён, когда части Северного моря ещё были сушей. Он залегал всего на тринадцать метров ниже уровня моря и поднял цунами на новую высоту.

Южнее Собачьего пласта тесно стояли платформы, волна бесновалась здесь, но всё же изрезанная структура шельфа с его трещинами и хребтами затормозила цунами. Фризские острова были целиком затоплены, но это дополнительно уменьшило энергию волны, так что Голландия, Бельгия и Северная Германия приняли на себя уже ослабленный удар. Со скоростью всего лишь сто километров в час водная стена наконец достигла Гааги и Амстердама и разрушила большие части приморских районов. Они располагались дальше вглубь материка, зато устья Эльбы и Везера были не защищены. Цунами ринулось в русла и затопило все окрестности, пока не добралось до ганзейских городов. Гамбург и Бремен пережили яростное наводнение. Даже в Лондоне Темза вздулась и вышла из берегов, ломая мосты и корабли.

Лишь Балтийское море с Копенгагеном и Килем катастрофа миновала. Правда, тяжёлое море подкатило и сюда, но там, где сливаются Скагеррак и Каттегат, цунами закрутилось и осело.

Сразу же после катастрофы Ольсены добрались до возвышенности. Кнут Ольсен потом не мог сказать, почему они так поступили. Это была его идея. Возможно, он хранил смутные воспоминания о фильме про цунами или о газетной заметке, которую когда-то читал. Может, то была лишь интуиция. Но их бегство спасло семье жизнь.