Патриарх Сергий - Михаил Одинцов

В конце беседы всплыли и «неудобные вопросы»: о судьбах иерархов, в разные годы осужденных и находившихся в местах лишения свободы, о снятии ограничений по прописке и выборе места проживания для духовенства, отбывшего свои сроки. Сталин дал обещание разобраться в каждом отдельном случае и поручил Карпову лично заняться этими проблемами.

Когда со стороны приглашенных просьбы и пожелания были исчерпаны, Сталин сообщил, что для постоянной связи правительства с церковью образуется специальный орган — Совет по делам Русской православной церкви, а его председателем назначается Г. Г. Карпов. Тот встал. Обращаясь к нему, Сталин обронил:

— Подберите себе двух-трех помощников, которые будут членами вашего совета, образуйте аппарат. Но только, во-первых, помните, что вы не обер-прокурор, а во-вторых, в своей деятельности больше давайте самостоятельности церкви.

Вступил в разговор и до сего времени молчавший В. М. Молотов:

— Когда руководство Русской церкви могло бы принять делегацию Англиканской церкви, желающей нанести визит в Москву?

— Думаю, сразу же после Архиерейского собора это можно было бы сделать, — ответил Сергий.

Отметим, что сама идея этого визита возникла еще в марте 1943 года при встрече митрополита Николая (Ярушевича) с советником посольства Великобритании в СССР Баггалеем. Ее активно поддержал и проводил в жизнь посол Великобритании в СССР А. Керр. Советские власти сроки визита делегации Англиканской церкви увязывали с внешнеполитическими обстоятельствами, в частности, с проведением в ноябре — декабре 1943 года Тегеранской конференции, где должен был обсуждаться вопрос об открытии второго фронта, и мнение Англиканской церкви о религиозной свободе в России создавало благоприятный фон для переговоров.

— Давайте тогда составим информацию для завтрашних газет, — предложил Молотов.

После завершения проекта текста заявления митрополит Сергий выступил с благодарственным словом в адрес правительства и лично Сталина.

Во втором часу ночи, сердечно попрощавшись с хозяином кремлевского кабинета, митрополиты возвращались в Елохово. Поздний час и усталость давали о себе знать, но все были взволнованны, радостны и полны радужных надежд.

Митрополит Сергий был под впечатлением от встречи. По обыкновению, несмотря на поздний час, он ходил по своей маленькой комнате и о чем-то думал. Келейник Иоанн (Разумов) вдруг услышал: «Какой он добрый! Какой он добрый!»

Келейник то ли сам себе сказал, то ли спросил:

— Так он неверующий? Разве можно от такого ждать добра?

— А знаешь, Иоанн, — остановившись напротив, сказал Сергий, — кто добрый, у того в душе живет Бог.

После непродолжительного отдыха ранним утром 5 сентября митрополит Сергий прибыл в Богоявленский собор. То была его первая встреча с московской паствой спустя почти два года. Хлебом-солью встретили москвичи своего владыку. Несмотря на ранний час, храм был переполнен. Неясные слухи и предположения о ночной поездке владыки в Кремль уже витали в воздухе. Все ожидали разъяснений. В завершении службы митрополит Сергий кратко сообщил о состоявшейся беседе со Сталиным и о Соборе епископов, который намечено созвать в самые ближайшие дни, а также о переезде учреждений патриархии в новое здание, где уже кипела работа по его расконсервации и необходимому ремонту.

Утренние газеты вышли с сообщением ТАСС о встрече Сталина с митрополитами Русской церкви. Из него читатели не только в СССР, но и за рубежом поняли, что в Советской России начинаются новые времена для церкви.

В этот же день митрополиты Сергий, Николай и Алексий написали «дорогому Иосифу Виссарионовичу» письмо с «благодарностью» за «исторический день свидания» и подчеркнули, что «Русская церковь никогда не забудет того, что признанный всем миром Вождь — не только Сталинской Конституцией, но и личным участием в судьбах церкви поднял дух всех церковных людей к еще более усиленной работе на благо дорогого Отечества»[224].

Очевидно, что события прошедшей ночи и шаги, которые необходимо было предпринять для возрождения церкви, вновь и вновь обсуждались и между иерархами, и совместно с другими церковнослужителями. Понятно, что наиболее сложным было наметить ту линию практических взаимоотношений с государством, которая позволяла бы реализовать состоявшиеся договоренности и вместе с тем сохранять внутреннюю свободу церкви.

Сразу после встречи церковных деятелей со Сталиным началось практическое претворение в жизнь достигнутых договоренностей.

8 сентября в новом здании патриархии, уже наскоро преображенном — прежде всего, в главном доме усадьбы был устроен крестовый храм в честь Владимирской иконы Божьей Матери, зал заседаний Синода (Красный зал), другие представительские помещения и личные покои святейшего владыки Сергия — собрался Архиерейский собор Русской православной церкви. Съехалось 19 иерархов: три митрополита, 11 архиепископов и пять епископов. Удивление и волнение читалось на лицах собравшихся, многие из которых не видели друг друга много лет и даже десятилетий, будучи в заключении, да к тому же буквально только что сошли с трапа самолетов или с поездов, доставивших их в Москву.

В 11 утра пением тропаря Казанской иконе Божьей Матери «Днесь светло красуется славнейший град Москва» открылись заседания Собора. В его повестке значилось семь вопросов, касавшихся устроения церковной жизни, но все понимали, что главным будет вопрос об избрании патриарха Московского и всея Руси.

Открыл собор патриарший местоблюститель митрополит Сергий. Он прочитал доклад о патриотической деятельности церкви в военное время, напомнил о выпущенных им двадцати трех посланиях и ряде посланий правящих архиереев; о сборе средств и других пожертвований на оборону страны. Отдельно прозвучала информация о встрече со Сталиным и достигнутых в ходе нее договоренностей. Ключевыми фразами, объяснявшими патриотическую позицию церкви, стали следующие слова митрополита к собравшимся: «О том, какую позицию должна занять наша Церковь во время войны, нам не приходилось задумываться, потому что прежде, чем мы успели определить как-нибудь свое положение, оно уже определилось — фашисты напали на нашу страну, ее опустошали, уводили в плен наших соотечественников, всячески их там мучили, грабили… Так что даже простое приличие не позволило бы нам занять какую-нибудь другую позицию, кроме той, какую мы заняли, то есть безусловно отрицательную ко всему, что несет на себе печать фашизма, печать враждебности к нашей стране»[225].

Затем перед иерархами с докладом «Долг христианина пред Церковью и Родиной в эпоху Отечественной войны» выступил митрополит Алексий (Симанский). Все содержание доклада было посвящено ответу на вопрос, который митрополит сам же перед собой и поставил: «Где же и как выковывается победа?» Его ответ заключался в том, что для победы нужны не только «усовершенствованные орудия борьбы: воздушные истребители и бомбардировщики, бронепоезда и танки, пулеметы и артиллерия», но и «нравственные условия победы», дающие воодушевление воинству и народу, помогающие переносить лишения и жертвы и зовущие к Победе. А это — твердая вера в Бога, религиозный подъем духа, сознание правды ведомой войны, сознание долга пред Богом и Родиной[226].