Антоний и Клеопатра - Колин Маккалоу

Он осторожно взял оливку, кинул ее в рот, пожевал и проглотил. Остальные смотрели на него, затаив дыхание.

— В одном месте речи я сравнил Антония с маленьким мальчиком, зовущим свою маму: «Я хочу маму!» И вдруг передо мной встало видение будущего, но смутно, как сквозь тонкую янтарную пластинку. Это будущее зависит от двух вещей. Во-первых, карьера Антония — одни разочарования, от уплывшего наследства до парфянской экспедиции. А он не может перенести разочарование, оно подрывает его влияние, лишает его способности ясно думать, ухудшает его характер, заставляет полагаться целиком на своих приближенных и приводит к длительным запоям.

Октавиан выпрямился на ложе, подняв маленькие некрасивые руки.

— Во-вторых, египетская царица Клеопатра. Все, от его судьбы до моей, вертится вокруг нее. Если он представляет ее в роли своей матери, он будет исполнять каждый ее каприз, приказ, просьбу. Это у него в природе. Может быть, потому, что его настоящая мать — еще одно разочарование. Клеопатра — царственная особа, она родилась царствовать. С момента смерти бога Юлия она лишена совета или помощи. И она уже немного знакома с Антонием — он провел зиму в Александрии, в результате чего она родила ему мальчика и девочку. В последнюю зиму она была с ним в Антиохии и родила ему еще мальчика. При обычных обстоятельствах я бы просто записал ее в список многих царственных особ, которых соблазнил Антоний. Но его поведение в Левкокоме предполагает, что он видит в ней кого-то, без кого он не может обойтись, — свою маму.

— А что именно ты увидел смутно, как сквозь янтарь? — с горящими глазами спросила Ливия Друзилла.

— Обязательство, данное Антонием Клеопатре, неримлянке, которая не удовлетворится сравнительно ничтожными подарками Антония, такими как Кипр, Финикия, Филистия, Киликия Трахея и концессии на бальзам и асфальт. Правда, он исключил сирийский Тир и Сидон, а также киликийскую Селевкию — важные источники реальных денег. Через месяц я вернусь в сенат, чтобы обжаловать эти подарки царице зверей. Вы не считаете, что это имя ей подходит? Отныне я буду соединять ее имя с именем Антония. Буду твердить о том, что она иностранка, что она сделала своим рабом бога Юлия. Буду говорить о ее больших амбициях. О ее планах захвата Рима через своего старшего сына, которого она называет сыном Цезаря, хотя весь мир знает, что он низкорожденный, ребенок от египетского раба, которого она использовала, чтобы удовлетворить свои ненасытные сексуальные аппетиты. Тьфу!

— О Юпитер, Цезарь, это гениально! — воскликнул Меценат, радостно потирая руки. Потом нахмурился. — Но зайдет ли это так далеко? Я не представляю, чтобы Антоний отказался от гражданства или чтобы Клеопатра принуждала его к этому. Он полезен ей как триумвир.

— Я не знаю ответа, Меценат. Будущее слишком смутно. Однако ему не надо на самом деле отказываться от гражданства. Нам только нужно представить все так, чтобы казалось, что он это сделал.

Октавиан спустил ноги с ложа, хлопнул в ладони, подзывая слугу, и подождал, когда тот зашнурует его сандалии.

— Мои люди начнут говорить об этом, — сказал он, протянув руку Ливии Друзилле. — Пойдем, моя дорогая. Посмотрим на новых рыб.

— О, Цезарь, это же чистое золото! — воскликнула она с благоговейным трепетом. — Без единого изъяна!

— Женская особь, и уже с икрой. — Октавиан сжал ее пальцы. — Как мы ее назовем? Что ты предлагаешь?

— Клеопатра. А вон там, этот огромный экземпляр, — Антоний.

Мимо них проплыл карп поменьше, бархатно-черный, похожий на акулу.

— Это Цезарион, — указал на него Октавиан. — Видишь? Он почти незаметен, пока еще ребенок, но опасный.

— А вон тот, — подхватила Ливия Друзилла, показывая на бледно-золотую рыбу, — император Цезарь, сын бога. Самый красивый из всех.

К маю последняя партия войска Антония дошла до Левкокомы и попала в заботливые руки сотни рабов Клеопатры. Не зная о политических подводных течениях в связи с ее присутствием рядом с Антонием, солдаты были весьма благодарны ей. Большинство пострадавших от отморожения спасти не удалось, но несколько человек все же сохранили почерневшие пальцы, а египетская медицина была лучше римской или греческой. Около десяти тысяч легионеров никогда уже не возьмут в руки меч и не выдержат длительного марша. К огромному удивлению Антония, его афинский флот еще в начале мая пришел в Селевкию-Пиэрию и привез сорок восемь тысяч дубовых ящиков (три корабля потонули во время шторма у мыса Тенар). В ящиках была доля Антония из денег Секста Помпея. Антоний почувствовал огромное облегчение, ибо Клеопатра денег не привезла и поклялась, что больше не пожертвует ни одной монеты на бесплодные кампании против парфян. Антоний смог дать своим солдатам-инвалидам большие пенсии и погрузить их на галеры, возвращающиеся в Афины и подлежащие списанию. Их годы служения на море закончились. Неожиданный доход позволил Антонию набрать новую армию, куда вошли и ветераны его первой разочаровывающей попытки.

— Зачем Октавиан сделал это? — спросила Клеопатра.

— Что сделал, любовь моя?

— Послал тебе твою долю денег Секста.

— Потому что вся его карьера построена на его выдающейся доброте. Сенат это приветствует, а ему зачем деньги? Он — триумвир Рима, у него в распоряжении вся казна.

— Должно быть, она заполнена до потолка, — задумчиво произнесла Клеопатра.

— Я тоже так думаю, судя по его сопроводительному письму.

— Которое ты не дал мне прочесть.

— Ты не имеешь права читать его.

— Я не согласна. Кто привез тебе помощь в это ужасное место? Это сделала я, а не Октавиан! Дай мне письмо, Антоний.

— Скажи «пожалуйста».

— Нет, не скажу! Я имею право прочитать его! Дай мне письмо!

Антоний налил в бокал вина и выпил залпом.

— Ты стала слишком требовательной, — сказал он, рыгнув. — Чего ты хочешь? Быть выше меня?

— Возможно, — сказала она, щелкнув пальцами. — Ты у меня в долгу, Антоний, поэтому дай мне письмо.

Усмехнувшись, он дал ей лист фанниевой бумаги. Клеопатра прочла письмо быстро, как делал это Цезарь.

— Тьфу! — плюнула она, свернула лист и швырнула в угол палатки. — Да он полуграмотный, этот Октавиан!

— Довольна, что в письме ничего нет?

— Я и не думала, что в нем что-то есть, но я равная тебе по власти, рангу, богатству. Я — твой полный партнер в нашем восточном предприятии. Мне следует показывать все, и я должна присутствовать на всех твоих советах и совещаниях. Канидий кое-что понимает, но не такие ничтожества, как Титий и Агенобарб.

— Насчет Тития я согласен, но Агенобарб? Он далеко не ничтожество. Хватит, Клеопатра, перестань быть такой колючей. Покажи моим коллегам ту свою сторону, с какой только я тебя знаю, — добрую, любящую, внимательную.

Ее маленькая ножка, одетая в золоченую сандалию, застучала по земляному полу палатки. Лицо посуровело.