Финиш - Кейт Стюарт

Шон смотрит разъяренным взглядом.

– Давай покончим с этим – ради нас, ради Дома.

Шон с мрачным лицом кивает, выражая доверие, и отходит назад, снова испепеляя Антуана взглядом.

Меня охватывает дикая злоба, а на висках собирается пот, когда пытаюсь вернуть самообладание. Я с трудом прикидываюсь сдержанным и говорю спокойным голосом, глядя на человека, виновного в худших годах моей жизни.

Вместо того, чтобы убрать Романа и вернуть меня во Францию, он использовал мой клуб в своих интересах, пытаясь преподать мне урок, притом решив не пачкать руки, чтобы и дальше меня эксплуатировать. Развеяв сомнения относительно правды, смиряюсь с ней. Все кончится здесь. Сегодня.

– Ты умеешь играть в шахматы?

– Тобиас, избавь меня от этого пафоса. Я открыт для переговоров.

– Буду иметь в виду, но, думаю, ты найдешь эту игру интересной.

Шон ухмыляется, когда Антуан переводит взгляд с него на меня.

Достаю из кармана шахматную фигуру и вожу ею у него перед глазами.

– Первый урок от моего деда был о пешке.

Когда Антуан опускает взгляд, я бью его наотмашь. Голова у него запрокидывается, и он смотрит на меня, разинув рот, из которого сочится кровь. По моим венам разливается удовольствие, я снова машу пешкой у него перед носом и выпускаю поиграть своего дьявола.

– Ты видишь пешку… – Когда взгляд у него становится осмысленным, впечатываю кулак ему в нос и наслаждаюсь хрустом. У него из глаз брызжут слезы, и, чертыхнувшись, Антуан сплевывает сгусток крови на пластик.

– Антуан, ты внимательно слушаешь? Не хочется, чтобы ты что-то упустил. – Как только он снова фокусирует взгляд, я опять бью его в лицо; он кричит от боли и что-то бормочет, когда из носа фонтаном бьет кровь.

– Так что? – подзуживаю я.

– Слушаю, – хрипит он.

Я смотрю на Шона.

– На чем я остановился?

– На пешке.

– Ах да. Как я уже сказал, пешка может стать самой сильной фигурой в игре. Если вести партию правильно, пешка может объявить шах королю. – Я сжимаю пальцами фигуру. – Пешка прикидывается пешкой. Я слишком рано раскрыл тебе слабую сторону, признавшись на нашей первой встрече, кто я такой. То была ошибка новичка, надо было прикинуться фигурой покрупнее. – Бью его по роже, и теперь он кричит, захлебываясь кровью. Дав ему несколько секунд, чтобы прийти в себя, хватаю за волосы и рывком поворачиваю к себе лицом.

– Ты как, еще слушаешь?

– Да-а-а, – сипит он, и в его глазах появляется редкий страх.

– Но в ту ночь ты сделал то же самое. Показал свою слабость, потому что не воспринимал меня в качестве угрозы ни тогда, ни в будущем. Буквально парой слов ты дал все, что мне было нужно. И тогда стало ясно – мы играли в разные игры.

Он хмурится.

– Иллюзии – мощная штука, Антуан. Они многое могут скрыть. Но ты ни разу не проверил мой козырь, ни разу, ведь если бы ты это сделал, то избавил бы себя от подобного унижения.

Качаю головой и вздыхаю.

– Думаю, нужно воздать тебе должное, ведь ты напомнил мне, кто я такой, напомнил о моей цели. Но не стоило тебе шутить с моими слабостями. Ты всегда был для меня второстепенным героем и никогда не входил в мои планы. Если уж на то пошло, ты стал моей первой целью, а не достойным наставником, черт возьми. И никогда не пользовался моим уважением, да я тебя и не слушал. Ты охрененно сильно хочешь быть мной, но истинные лидеры должны усмирять свои порывы, чтобы достичь успеха. Должны признавать свои слабости и использовать их, чтобы развить свою силу. – Перевожу взгляд на Шона, чувствуя на языке послевкусие собственной же пилюли. – И они должны знать, когда стоит просить о помощи.

Смотря на Шона, мирюсь с этой правдой. Возможно, однажды мы все были фениксами, крещенными своим же огнем, а потом восстали из пепла наших ошибок. Но, переродившись, мы объявили себя иными птицами и сумели найти дорогу друг к другу. И эта правда утешает сильнее любой другой. Я никогда, ни одной минуты в жизни, не был одинок, и теперь это не подлежит сомнению. Когда кто-нибудь из нас дает маху, когда крылья нас подводят и мы сбиваемся с курса, всегда найдется тот, кто укажет нам путь.

И хотя я несколько лет плыл по течению, пытаясь в одиночку найти путь, чтобы уберечь близких от своего разрушительного пути, они не позволили мне лететь одному.

Взаимопомощь снова в силе. Я чувствую ее между нами, пока мы, широко раскинув крылья, летим по ветру. Рубцы от нашей разлуки одной формы, глубины и цвета. Шон кивает, подтвердив ход моих мыслей, потому что мы чувствуем отсутствие того, кого никогда не сможем забыть. И тогда я позволяю гневу захватить меня полностью.

– Это иллюзия, Антуан. Готов? Смотри внимательно. – Я обхватываю ладонью короля и ловко переставляю фигуры. – Вот кем я стал. – Зажимаю пальцами пешку и подношу ее к его брызжущему кровью носу. – Вот кем я был всегда, и я смирился с этим с самого начала.

Схватив его за затылок, прижимаю фигуру к окровавленному носу, и Антуан вопит от боли, неудержимо задрожав всем телом. Наклоняюсь и шепотом чеканю каждое слово:

– Повторюсь: я никогда не совершаю одну и ту же ошибку дважды. И потому ты умрешь трусом, поскольку показал свою слабость в первую же нашу встречу – самовлюбленность.

Смотрю на Шона и передаю ему короля.

– Может, нам утолить его алчность?

Шон кивает, забрав его, а Антуан яростно пытается вырваться из его хватки. Шон запихивает ему в рот шахматную фигуру, ломая попутно несколько зубов, и прижимает ее к задней стенке глотки. Антуан давится, а его лицо багровеет.

Шон дает ему глотнуть воздуха, и когда Антуан пытается выплюнуть фигуру, из его рта льется кровь.

– Шон, может, перейдем к списку задач?

– Давай, – соглашается он, железной хваткой удерживая Антуана.

– Мы воровали у него деньги?

– Да.

– Пало увел у него жену? – Кивок.

– Мы испортили ему репутацию?

– Он – долбаное посмешище, но, если честно, над этим он сам постарался.

– Мы украли у него королевство, передали ключи верному помощнику, который трахал его жену, а потом переманили его на свою сторону?

Шон зловеще улыбается и кивает.

– У Пало впереди чертовски приятный год.

– Я что-нибудь упустил?

– Его любовница только что сбежала из Франции. – Он пожимает плечами. – Наверное, что-то ее спугнуло.

Антуан смотрит на нас, на его лице поверженное выражение. Я подхожу к нему и прижимаю дуло пистолета к центру лба.

– И я