Валдар Много-раз-рожденный. Семь эпох жизни - Джордж Гриффит

Это были последние слова, которые он произнес. Он был испанцем, а значит, моим врагом. Я подбежал к нему, на бегу выхватив меч. Одним резким ударом я рассек его от плеча до позвоночника, и когда он упал на окровавленный песок, я выкрикнул старый боевой клич крестоносца «Св. Георг и веселая Англия!» и одним прыжком запрыгнул в самую середину переполненной лодки. Там я принялся размахивать быстрым клинком, то рассекая череп, то посылая в воду поднятую руку, пока то, что осталось от перепуганных негодяев, не попадало за борт, и я не остался один в лодке с теми, кого уже зарубил.

Мной владела прежняя боевая ярость, и короткая схватка только разгорячила меня, так что я взял весло, оттолкнул лодку и поплыл к двум кораблям, в то время как те испанцы, что остались в живых, разбежались и попрятались в скалах, думая, что на них несомненно напал какой-то демон.

Я был уже на полпути, когда глубокий, приглушенный грохот прокатился по гладкой воде в мою сторону. Я обернулся и увидел огромное серо-голубое облако, лежащее на море, с ярко-красным отблеском прыгающего под ним пламени. Потом пламя исчезло, и когда облако дыма рассеялось, на воде не осталось ничего, кроме нескольких темных плавающих обломков. Я въехал на лодке в самую середину их и не нашел ни одного живого существа. Оба корабля взорвались, и победители с побежденными вместе ушли в пучину. Я греб среди обломков добрый час и видел, как один за другим на поверхность поднялись два десятка изуродованных, почерневших трупов, но ни одно живое существо не вернулось из глубин, и я был один в лодке посреди неведомого моря. И все же, оно не было мне совершенно незнакомо, потому что это было то самое море, через которое бедный «Безжалостный» прошел, гонимый бурей, чтобы уложить меня на мое последнее пристанище, и так как солнце клонилось к западу за моим островом, у меня было достаточное представление о направлении, чтобы, когда я поставил мачту и поднял парус, который нашел в шлюпке, с некоторой уверенностью направить ее на северо-восток, где, как я полагал, лежали берега Европы. Всю эту ночь я шел под парусом с попутным ветром по спокойному морю, и на рассвете с радостью увидел судно, несущееся на меня по воде под горой белоснежной парусины. Я поставил лодку по ветру и встал поперек пути судна, вспоминая тот далекий день на Ниле, когда в меня врезался корабль молодого Ивара. Не прошло и получаса, как меня подобрали, и я снова оказался в мире живых людей.

Корабль назывался «Морской ястреб», он оказался достойным тезкой драккара старого ярла Ивара. Корабль направлялся в Вест-Индию в поисках добычи, которая могла бы встретиться в пути, или надеялся найти ее в конце путешествия. Капитан корабля Марк Вернон был мне по сердцу, он был достойным потомком моих старых морских товарищей времен Дрейка и Фробишера. Более того, по внешнему виду он мог быть родным братом Филипа Кэрью, и одного этого было достаточно, чтобы снискать мою любовь.

В тот вечер мы с капитаном Марком поужинали вдвоем и, как и обещали, обменялись историями прошлого и настоящего. От него я узнал о переменах, которые произошли в мире, пока я спал в каюте «Безжалостного», спрятанного в пещере, которая, как я вскоре узнал, находилась на крошечном скалистом островке в группе Азорских островов. Марк рассказал мне, как шаг за шагом росли сила и величие Англии, как Шотландия и Ирландия объединились с ней, и как древняя мощь Британии уже тогда снова встала между миром и наступающим деспотизмом, как это сделала Англия во времена Армады. Но теперь Испания пала, и вместо фанатика Филиппа поднятый меч, угрожавший свободе человечества, держал корсиканский солдат.

Он рассказал о безумии кровавой резни и ужаса, с которым французский народ внезапно пробудился после векового рабства; о том, как старый порядок исчез в урагане огня и потоке крови; как этот выскочка-тиран занял место во главе армий новой Франции, а затем и на новоиспеченном императорском троне, который он возвел на руинах недолговечной республики.

Все это и многое другое, что я увидел и услышал в этой моей последней жизни, так же хорошо известно и вам, потому что это ваши вчерашние события, и поэтому я лишь слегка коснусь их, за исключением тех случаев, когда речь пойдет о моей собственной истории. Остальное вы поймете сами, если я скажу, что день моего последнего пробуждения был 20 мая 1805 года, как раз в то время, когда Наполеон совершенствовал свой глубоко продуманный план уничтожения британской морской мощи и вторжения в Англию из Булони.

На восьмой день от Азорских островов мы увидели флотилию больших кораблей, таких кораблей, каких я и не мечтал увидеть, так величественны и великолепны были они с высокими ярусами пушек и огромными широкими белоснежными парусами. Эта флотилия военных кораблей могла бы пройти сквозь великую Армаду и разбить ее в щепки залпом одной батареи.

— Их тридцать, — заметил Марк, сидевший на бизань-мачте и пересчитывавший их в подзорную трубу. — А это значит, что это французы, потому что у нас в этих водах нет флотилии такого размера. Они идут из Вест-Индии и направляются в Ла-Манш. Теперь мне интересно, чем они занимались и что собираются делать на той стороне пролива. Такая большая флотилия здесь не просто так.

— Насколько я помню, не больше, чем эскадра Армады, когда она направилась к берегам Ирландии, чтобы сбить Дрейка с пути и оставить Ла-Манш открытым.

— Клянусь небесами, ты попал в цель, Валдар! — воскликнул он, хлопая меня по плечу. — И может быть, для Англии хорошо то, что мы заметили эту флотилию сегодня утром. По виду и снаряжению это французы, и они вышли на серьезное дело, иначе их бы не было так много. Я не удивлюсь, если это эскадра адмирала Вильнева, которая исчезла из испанских вод в марте прошлого года. Интересно, где Нельсон? Я знаю, что он где-то на Западе, и ему надо как можно скорей сообщить. Попробуем сначала найти его на Барбадосе. Сейчас ты увидишь, как может летать «Морской ястреб».

С северо-запада дул ровный, устойчивый ветер с большей долей северного, поэтому бригантина расправила все полотнища парусины, какие только могли нести ее высокие мачты и длинные рангоуты, и, прежде чем французы заметили нас, мы уже неслись по воде со скоростью, которая на мой старомодный взгляд казалась