Легаты печатей - Андрей Валентинов

Указ № 1400

Об укреплении конституционного порядка в стране и некоторых мерах по дальнейшему усилению борьбы с организованной преступностью.

В последнее время в некоторых регионах сложилась политическая ситуация, угрожающая государственной и общественной безопасности страны. Наблюдается как прямое, так и косвенное противодействие исполнению Конституции и законов государства. Руководители местной администрации регулярно и систематически игнорируют решения исполнительной, законодательной и судебной власти, результатом чего является резкий рост преступности, особенно организованной, а также неоднократные столкновения на этнической почве, угрожающие здоровью и даже жизни десятков тысяч людей. Особенно нетерпимы эти проявления в таких городах, как…

Я откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. В таких городах, как…Наш назван вторым. Но что за чушь! Ни один указ не должен пройти мимо прокуратуры! За то мы и хлеб едим!

– Указ еще не подписан, – правильно понял меня Лычаков. – Читайте, читайте!

Что будет дальше, я уже догадывалась. Девятый не зря предупреждал о жестких мерах. Вот они, жесткие! Впрочем, после забавной истории со взломанным компьютером РВСН подобного следовало ожидать.

…Основываясь на статьях 1, 2, 5, 125-5 Конституции,

ПОСТАНОВЛЯЮ:

1. Временно прервать осуществление полномочий местной администрации и выборных органов в перечисленных выше городах и местностях; и ввести там ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ, начиная с 0 часов 1 марта сего года.

2. Для осуществления введения ЧРЕЗВЫЧАЙНОГО ПОЛОЖЕНИЯ обязать:

а.) Министерство Обороны…

Я вновь прикрыла веки. Как пишутся такие указы, я знала. И что после них бывает – тоже. В последний раз – два года назад, после терракта в Изыльментьевске. До этого – в Нагорной республике. Еще раньше – в Чечне и Дагестане.

– Есть еще два указа, – негромко добавил Лычаков. – Они не будут опубликованы даже после подписания. В одном из них – решение о депортации, то есть, конечно, о временном переселении в безопасные для жизни районы населения города и области. Только нашего города! Понимаете?

– Прокурор знает? – спросила я, уже догадываясь об ответе.

Лычаков кивнул, явно довольный эффектом.

– Конечно, знает! Ему ведь и предстоит, так сказать, организовывать наше переселение. Теперь вы понимаете, Эра Игнатьевна?

Интересно, что я должна понять? Почему спешат мои боссы? Почему предостерегает Пятый? Но заместитель мэра явно имеет в виду другое.

– Ситуация висит на волоске, Эра Игнатьевна! В столице далеко не все хотят крови. А ведь без крови такое не совершить! Тем более, есть у нас горячие головы…

Начальство нахмурилось, покачало головой и перешло на доверительный шепот:

– План Покров – может, слыхали? Кое-ктожелает оказать вооруженное сопротивление! Армии! Представляете, что начнется?

Вот оно! Кое-ктоготовит план, а кое-ктодругой этого весьма опасается.

– Наши враги ждут предлога – любого, даже самого крохотного! Кентавры, например…

Да, например, кенты. Так сказать, этническое меньшинство. То-то в последнее время с ними одни заботы! Не иначе в спину подталкивают! Но… Что же это будет?

– Надеюсь, Эра Игнатьевна, вы не сторонник подобных… методов?

Слово методов было прекрасно проинтонировано.

– Сейчас от всех силовых структур и, в первую очередь, от вас, Прокуратуры-Государева Ока, зависит все!

Голос звенел сталью.

Я невольно подалась вперед. Зависит? Интересно, при чем тут прокра?

– И от вас лично, Эра Игнатьевна! От вас лично! Мы очень на вас надеемся!

Сталь сменилась бархатом. В глазах, покрытых паутинкой красных жилочек (пьет, Цицерон наш, ох, пьет!), светилось доверие.

– Им нельзя дать предлога! Никакого! Поэтому дело Трищенко надо закрыть! Завтра же!

Бац! Трам-пам-пам, приплыли! А я-то думала: к чему все это?

– Мы несколько раз официально сообщали, что железнодорожники практически обезврежены – благодаря нашим славным карательным органам и, конечно, прокуратуре. После смерти Капустняка, то есть, простите, Панченко, они уже не опасны. И тут вы! Да вы понимаете, что один слух о Капустняке может заставить кое-когорешиться!

…Раз-два-три-четыре-пять, Капустняк шел погулять. Тут танкетка выбегает, прямо в лоб ему стреляет…

– Простите, Валерий Федорович, но разве арест Капустняка (если он, конечно, жив!) не будет свидетельством нашей силы?

Спорить не следовало – особенно в таком кабинете, но такая уж я безнадежная дура. Ответом был снисходительный взгляд – и тяжелый вздох. Вздох истинного государственного мужа, вынужденного объяснять недоучке азы высокой политики.

– Эра Игнатьевна! Глубокоуважаемая! Таместь разные люди. Наш Президент, признаться, простоват. Что вы хотите от бывшего десантника! Но вот около него!.. Есть, так сказать, партия Мира. А есть и ястребы. Они способны на все! Более того, скажу вам по секрету…

Лычаков вновь оглянулся, в начальственном шепоте прорезался азарт – мне сообщали тайну.

– Через два дня саммит в Бирмингеме. Большая Десятка, G-10.Обратили внимание, Эра Игнатьевна? Ониедут с министрами обороны! Нашсобирается договориться о полном невмешательстве в операцию. Быть может, даже попросит помощи. Наша армия, вы же знаете…

Что именно я должна знать о наших славных Вооруженных Силах, сказано не было. Sapiensi,как говорится, sat.

– Поэтому! – в его голосе была уже не бронза, не сталь, в нем гремел титан. – Ваш! Долг! Как! Гражданина! И! Патриота!..

Итак, мой долг, как гражданина и патриота, состоит в том, чтобы железнодорожная братва гуляла себе на свободе, доктор-биохимик пребывал в неведомом узилище, а мадам Очковая продолжала лихо орудовать фаллоимитатором. Аминь!

Лычаков оказался достаточно умен, дабы не выжимать из меня согласия. Кажется, он сам себе понравился. Себя, по крайней мере, он убедил.

…Анекдот из консерватории (Ревенко как-то рассказал, у него жена – концертмейстер). Тенор – тенору: Дурак ты! А тот ему: А голос?

Вот и еще одна считалочка: Калиновская-Очковая, Капустняк-воскресший, Хирный-главжорик, стрикулист-ФСБ-ист, Лычаков-Цицерон.