Трибунал для героев - Вячеслав Звягинцев

28 декабря 1946 г., находясь на кухне своей квартиры с женой, певицей Т. Гурьевой, и своим заместителем генералом Ф. Рыбальченко, Гордов заявил:

Что меня погубило — то, что меня избрали депутатом. Вот в чем моя погибель. Я поехал по районам, и когда я все увидел, все это страшное — тут я совершенно переродился. Не мог я смотреть на это… Я сейчас говорю, у меня такие убеждения, что если сегодня снимут колхозы, завтра будет порядок, будет рынок, будет все. Дайте людям жить, они имеют право на жизнь, они завоевали себе жизнь, отстаивали ее!

Как видим, Валентин Пикуль был прав лишь отчасти, утверждая в своем последнем романе «Барбаросса», что Гордов после войны был расстрелян за одну неосторожную фразу, произнесенную по пьянке, — мол, «рыба у нас всегда с головы гниет».

К тому же эта крылатая фраза, как удалось установить, принадлежит не Гордову, а генерал-лейтенанту Терентьеву. Последний произнес ее в разговоре с Гордовым, состоявшимся в столовой Генштаба незадолго до ареста. Гордов же сказал тогда Терентьеву следующее:

ЦК никогда не признаёт своих ошибок, а вечно ищет стрелочников. В стране нет хлеба, а вину за это ЦК и правительство сваливает на секретарей обкомов. Правительству плевать на народ и смерть миллионов. Оно занято самообеспечением…

Позже и Гордов будет не раз говорить сослуживцам о том, что рыба всегда начинает гнить с головы. Все это фиксировалось, а результаты прослушки, тут же докладывались на самый верх. Одно из подтверждений тому можно найти в опубликованных мемуарах Н.С. Хрущева:

— Гордов и Кулик, изрядно выпив в прослушиваемом номере гостиницы «Москва», анализировали, почему наша армия отступала. Потягивали и Сталина. Я помню из разговора Сталина и Берии такие слова Кулика: «Рыба начинает вонять с головы». Ясно, что рыба воняет с головы, а голова — это Сталин. Сталин, конечно, не мог терпеть людей, которые так выражались. Это стало известно по очень простой причине. За ними наблюдали и их везде преследовали подслушиванием. Когда они приехали в Москву, то их поселили в номера, которые были оборудованы техникой подслушивания. Поэтому все разговоры стали известны нашей разведке и были доложены Сталину. Это их и погубило.

Большой интерес представляют материалы оперативного прослушивания разговоров генералов Гордова и Рыбальченко, в ходе которых они спорили о наболевшем — о взяточничестве и подхалимстве, о положении в деревне, о голоде, о том, что люди с голода вынуждены есть кошек, собак, крыс. Но больше всего сотрудников «компетентных органов» заинтересовало другое. В разговорах Гордов неоднократно негативно отзывался о Сталине и положительно о маршале Жукове, противопоставляя его и себя сталинским лизоблюдам. Когда жена В. Гордова посоветовала ему обратиться с просьбой к вождю, Василий Николаевич возразил:

— Ну да, сказать, что хочу служить твоему делу? Для этого ты меня посылаешь? Не могу я, не могу. Значит, я должен себя кончить политически. Я не хочу выглядеть нечестным перед тобой. Значит, я должен где-то там все за ширмой делать, чтобы у тебя был кусок хлеба? Не могу, этого у меня в крови нет. Что сделал этот человек — разорил Россию, ведь России больше нет! А я никогда ничего не воровал. Я бесчестным не могу быть. Ты все время говоришь — иди к Сталину. Значит, пойти к нему и сказать: «Виноват, ошибся, я буду честно вам служить, преданно». Кому? Подлости буду честно служить, дикости?! Инквизиция сплошная, люди же просто гибнут!»

Вот еще две фразы Гордова, реконструированные нами не только на основе данных «прослушки», но и по материалам изученного дела. Первая — возражение на слова Рыбальченко о том, что Жуков смирился, несет службу:

— Формально службу несет, а душевно ему не нравится.

И далее ключевая:

Сейчас только расчищают тех, кто у Жукова был мало-мальски в доверии, их убирают. А Жукова год-два подержат, а потом тоже — в кружку, и все! Тут вопрос стоял так: или я должен сохраниться, или целая группа людей должна была скончаться — Шикин,[442]Голиков[443]и даже Булганин, потому что все это приторочили к Жукову. Значит, если нужно было восстановить Жукова, Гордова, тогда булгановщина, шикиновщина, голиковщина должны были пострадать…

Прослушав высказывания Гордова, вождь недобро усмехнулся в усы. После этого герои войны были обречены.

Дела генералов Гордова, Кулика и Рыбальченко Военная коллегия прекратила 11 апреля 1956 года за отсутствием в их действиях состава преступления. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 сентября 1957 года Кулик был восстановлен в званиях Маршала и Героя Советского Союза. Однако тайна, связанная с их именами, еще долгие годы не предавалась огласке.

Архивный документ.

ПРИКАЗ НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ СССР

2 марта 1942 года

Сов. секретно

Кулик Г. И., бывший Маршал, Герой Советского Союза и заместитель наркома обороны, будучи в ноябре 1941 года уполномоченным Ставки Верховного Главнокомандования по Керченскому направлению, вместо честного и безусловного выполнения приказа Ставки «удержать Керчь во что бы то ни стало и не дать противнику занять этот район», самовольно, в нарушение приказа Ставки и своего воинского долга без предупреждения Ставки, отдал 12 ноября 1941 года преступное распоряжение об эвакуации из Керчи в течение двух суток всех войск и оставлении Керченского района противнику, в результате чего и была сдана Керчь 15 ноября 1941 года

Кулик, по прибытии 12 ноября 1941 года в город Керчь, не только не принял на месте решительных мер против панических настроений командования крымских войск, но своим пораженческим поведением в Керчи только усилил панику и деморализацию в среде командования крымских войск.

Такое поведение Кулика не случайно, так как аналогичное его пораженческое поведение имело место также при самовольной сдаче в ноябре 1941 года города Ростова, без санкции Ставки и вопреки приказу Ставки

Кроме того, как установлено, Кулик во время пребывания на фронте систематически пьянствовал, вел развратный образ жизни и злоупотреблял званием Маршала Советского Союза и заместителя наркома обороны, занимался самоснабжением и расхищением государственной собственности, растрачивая сотни тысяч рублей на пьянки из средств государства и внося разложение в ряды нашего начсостава Кулик Г. И., допустив в ноябре 1941 года самовольную сдачу противнику городов Керчи и Ростова, нарушил военную присягу, забыл свой воинский долг и нанес серьезный ущерб делу обороны страны. Дальнейшие боевые события на Южном и Крымском фронтах, когда в результате умелых и решительных действий наших войск Ростов и Керчь вскоре же были отбиты у противника, со всей очевидностью доказали, что имелась полная возможность отстоять эти города и не сдавать их врагу. Преступление Кулика заключается в том, что он никак не использовал имеющихся возможностей по защите Керчи и Ростова, не организовал их оборону и вел себя как трус, перепуганный немцами, как пораженец, потерявший перспективу и не верящий в нашу победу над немецкими захватчиками.