Ступени к Храму - Светлана Нергина

– Что? Что происходит?! – потребовала я от ведьм.

– Н-н-не знаю, – неуверенно отозвалась Ильянта. – Он его словно… обволок со всех сторон и… сжимается, что ли…

Странно. Призраки, выслеживающие добычу ради пищи, никогда так не убивали – они просто лишали сознания и высасывали энергию. Но энергетически душить… Это только, если…

Йыр побери, предназначение! У каждого призрака есть свое предназначение! И если целью этого конкретного призрака являлось убить попа, то…

Наш бывший инквизитор затих, глядя невидящими глазами в каменный пол. Боюсь, нашего вмешательства в процессы седения и оглупления уже не потребуется… И тут я увидела.

Призрак, самодовольно колышущийся над трупом, лениво поднял на меня глаза:

– Ну что, ведьма?

– Ничего, – помедлив, усмехнулась я.

– Не желаешь меня убить?

– А за что? – Ему польстило искреннее удивление.

– Удачи, – довольно вспыхнул он, медленно растворяясь.

– Надеюсь, она это учтет! – улыбнулась я.

– Уй! Ты мне на ногу наступила!

– Извини, я тебя не вижу!

– Тем лучше – значит, чары действуют.

– Ну так и не жалуйся, что я тебе на ногу наступила!

– Так этим же своим… каблуком!

– Замолчите, вы обе, – прошипела я, пытаясь рассмотреть что-нибудь за воротами.

– Командирша выискалась! – тут же объединились подруги, набросившись уже на меня.

– Если вы сей же час не замолчите, то я дальше пойду одна!

Неестественно яркие дажденьские звезды расцветили перламутром черный шелк небосвода, низкая желтая луна нависла прямо над крышей трактира.

На фоне такого насыщенно-желтого круга, перекрытого призрачными отблесками теней, живописцы очень любят изображать силуэт ведьмы на метле. Обязательно обнаженной и обязательно с развевающимися волосами. Против волос я ничего не имела, но вот обнаженной… Осенью?! Да еще щупая метлу самым интересным, так сказать, местом? Да пусть этот кворров живописец сначала сам попробует так полетать, а потом над приличными ведьмами издевается…

– Ну что, идем? – тихонько толкнули меня в бок.

– Ага, идем, – шепотом отозвалась я, мстительно возвращая тычок.

– Ой! Хи-хи-хи-хи-хи! – тут же раздалось прямо над ухом.

– Ты чего? – отшатнулась я.

– Я щекотки бою-у-у-у-у-у-усь! – завыла Тая.

– Сви… Идиотизм!!!! – с чувством сообщила я согнувшейся пополам подруге свое честное мнение об ее нехорошем поведении.

– Знаешь, Иньярра, я уже, конечно, откуда только не сбегала: из тюрем, казематов, монастырей, но вот с костра во славу себя самой пока как-то не доводилось, – насмешливо прошептала Лия.

– Так расслабься и получай удовольствие! – фыркнула я, выходя наконец-то на относительно свободную и пригодную для настройки портала площадку. – Ну что, поехали?

Мы скинули с себя невидимость, словно надоевшую, узкую, стесняющую движения одежду. Дышать сразу стало значительно легче.

Встали спиной друг к другу, взялись за руки.

– Итак, та поляна, где мы сегодня ночевали, – проговорила я, глубоко вдыхая и закрывая глаза.

Легкий пушистый ветер тихонько перебирает веточки расставшегося с роскошной кроной карагача, словно умелая рука менестреля, ласкающего струны. Где-то недалеко журчит ручеек, упорно сопротивляющийся каждое утро прихватывающему поверхность ледку. Черное выжженное пятно от костра, наспех залитого водой, в окружении пожелтевшей, почерневшей от осенней сырости травы…

– Graett!..

Осенний ветер приветливо завыл в голых ветвях деревьев, потухший костер вспыхнул ярким вихрем пламени, в шею ласково ткнулась родная, теплая морда вемили…

Что ж, живем!

…Над городом сияли звезды, соленой сетью опутывая черные крыла зеленоглазой ночной птицы, сырно-желтая луна пригрелась на крыше трактира и не желала куда-либо оттуда уходить. «Кто очень хочет всю жизнь мотаться кругами над землей – прошу, вакансия свободна! – казалось, говорил весь ее ехидный вид. – А у меня, вы уж извините, голова кружится. И вообще – имею я право хоть иногда поспать, как все, а не мучить бессонницей ведьм и оборотней?»

Но, увы, мало кто это видел: в городе люди редко поднимают голову вверх – куда больше их интересует то, что внизу: залезть в лужу или конское… удобрение – удовольствие маленькое.

Дверь трактира широко распахнулась, пахнув незабвенным ароматом вечного перегара, папиросного дыма и помоев. Из гостеприимного помещения толпой повалили завсегдатаи. Кого-то выносили на руках, кого-то выбрасывали с раскачкой, кого-то пинали, кто-то и сам выползал…

Сторож Мартын был как раз из последних. Чем несказанно гордился. Пусть ноги заплетались, то и дело по привычке снова разворачиваясь к трактиру. Пусть он оставил в оном всю свою месячную зарплату, пусть ему завтра за это будет такой нагоняй от жены, что костей не собрать, но он гордо шел сам, трепетно прижимая к груди бутыль мутного самогона. Единственную радость жизни…

Рассвет занялся незаметно: тихонько поднялась с крыши луна, медленно истаяв на полпути к горизонту, солнышко выбелило отблесками уже по-осеннему холодных лучей край неба, не слишком торопясь подниматься полностью.

Утро выдалось тяжелым: голова трещала, ноги подкашивались, мутило. То и дело мелькающий мимо люд тоже не добавлял настроения: то и дело норовили отдавить ногу, обсчитать с въездной пошлиной, обругать наглым зарвавшимся стариканом.

– Куда?! – в который раз заревел оскорбленным медведем Мартын на всадника, попытавшегося проехать без уплаты налога. – А платить?

– Сколько? – послушно достал кошель всадник.

«Эге, – подумал Мартын, – да ведь с этакого кварта можно и три шкуры содрать. Ну на бутылку – так точно!» Но – увы, коварное похмелье сильно подкосило счетоводные способности и без того не блиставшего математическими талантами Мартына, так что процесс сложения затянулся.

– Ну скоро ты там сообразишь, сколько в казну отдать, а сколько – прикарманить? – вдруг раздался тихий женский голос прямо над ухом. Чисто бы кто рядом стоял…

Мартын затравленно огляделся по сторонам. Никого. Всадник, устало побрякивающий монетами в развязанном кошеле. «Все треклятая жара!» – поморщился Мартын, опять принимаясь за тяжкое дело подсчетов.

– Ну скоро там? – зевнул всадник. – А то надоело уже!

– Сейчас-сейчас, господин! – поклонился Мартын, хмуря напряженно лоб.

– «Сейчас-сейчас, господин»! – язвительно прошипел настырный голосок несколько другой тональности. – Ишь ты, как залебезил! Открывай ворота давай, надоел уже!