Диктатура Гурова - Алексей Макеев

– Так! Понял! – не на шутку встревоженный генерал заходил по кабинету. – Сейчас же опять займусь Стебалиным. Жди звонка!

Петр немедленно отправился в СИЗО, и уже через несколько минут перед ним, чему-то ухмыляясь с оттенком злорадства, предстал Стебалин.

– Резервный код для включения лифтов! Быстро! – без каких-либо предисловий потребовал Орлов.

– Я не знаю… – тот снова глумливо ухмыльнулся. – Вызовите сюда главного инженера – он в курсе.

– Пока я его вызову, там погибнут люди! – начиная закипать, возразил Петр.

– Кто? Ваши сотрудники? А мне-то что до этого? – Стебалин развел руками. – Мы их туда не приглашали.

– Хорошо, как заблокировать систему уничтожения? – спросил Орлов, ощущая нестерпимую жажду дать по морде этой хамоватой твари.

– Это невозможно! – явно упиваясь своей властью, задержанный картинно-многозначительно развел руками.

Ощущая бессилие хоть как-то повлиять на этого самодовольного подонка, в какой-то миг потеряв самообладание, Петр выхватил из кармана пистолет и, щелкнув затвором, поднес его ко лбу Стебалина.

– Код! – рявкнул он во весь голос.

– Не знаю… Генерал, чего ты расходился? Я все равно тебе ничего не скажу. Более того, завтра ты будешь ползать передо мной на коленях, моля о прощении. Понял? Поэтому спрячь свой пистолетик, и не надо этих дешевых драматических сцен. Мне они по …ю, так же, как и твои недоумки, которые сейчас уже начали пускать пузыри.

– Ах, так!

Уже не помня себя от ярости, Орлов опустил пистолет к его ноге и нажал на спуск. Отрывистым, лязгнувшим хлопком прозвучал выстрел. От неожиданности подпрыгнув на стуле, мгновенно растерявший всякую самоуверенность и желание глумиться, Стебалин с визгливым воем схватился за простреленное бедро. В помещение тут же вбежали испуганные конвойные.

– Все нормально, ребята… – посмотрев в их сторону, коротко уведомил Петр. – Вы же видели, как он на меня накинулся?

– Так точно! Видели! Оружие было применено в целях самообороны! – бодро отрапортовали те.

Отправив конвойных за дверь, Орлов прижал ствол к паху скулящего и стонущего Стебалина и свирепо поинтересовался:

– Яйца отстрелить?

– Нет! Я все скажу! Вызовите врача – я же умру от потери крови!

– Код! – потребовал генерал, сдавив его кадык пальцами левой руки.

– Тройка, две двойки, три единицы, четыре нуля!.. – задыхаясь, дергаясь и всхлипывая, выпалил Стебалин.

Теперь это был совсем другой человек – жалкий, аморфный, раскисший, разом утративший без остатка все свое самомнение и заносчивость. Схватив со стола телефон, Петр поспешно набрал номер Гурова. Сообщив код доступа к лифту, он заходил по помещению из угла в угол. Вспомнив о Стебалине, он вызвал конвойных.

– Кто-нибудь дойдите до медпункта. Пусть фельдшер сюда подойдет, перевяжет этого «супермена», мать его так!.. – распорядился он и, повернувшись к задержанному, добавил: – И моли бога, чтобы в подземелье никто не пострадал. Не дай бог, что-то случится с моим товарищем, я тебя лично утоплю в канализации. Пусть меня потом судят, но ты, тварь, дерьмом захлебнешься…

…Вода продолжала шуметь, поднимаясь в цеху все выше и выше. Стас, временами подсвечивая телефоном, отмечал продолжающийся рост ее уровня. Страха он не ощущал. Было только лишь досадно, что его жизнь может иметь такой глупый, нелепый и в то же время трагичный конец. «Ну, уж нет! Никаких трагедий! – остановил он не очень оптимистичный ход мыслей. – Все будет как надо! Лева делает все возможное, чтобы нас спасти!»

– Командир, – вновь, не выдержав, застонал один из охранников, – а нас точно будут спасать? Может, про нас уже и забыли вовсе? Сколько мы тут уже сидим? Господи! Вода-то уже совсем рядом!..

– Прекратить стоны! – категорично приказал Крячко. – Если было сказано – спасут, значит, спасут! Хватит на людей нагонять тоску!

– Ну, за что мне это наказание? – немного помолчав, снова начал канючить тот же голос. – Чем я провинился? За что мне такая погибель? Нет, никому из нас уже не спа…

В этот момент в цеху вспыхнуло освещение, и моментально затих шум поступающей воды.

– …Да я с самого начала был уверен, что нас спасут! – уже обычным голосом закончил нытик начатую фразу.

Несмотря на драматизм ситуации, на то обстоятельство, что еще минуту назад многие и не надеялись остаться в живых, в залитом водой цеху грохнул дружный хохот.

* * *

Утренней порой, когда над Финским заливом уже вовсю сияло солнце, а стаи чаек кружились над пологой, ленивой волной, охотясь за рыбной мелочью, по его обширному простору, вздыбливая воду закругленным носом и отбрасывая в обе стороны длинные «усы», на запад шел немного неуклюжий морской контейнеровоз под флагом далекой страны Либерии. На его борту красовались свежевыкрашенные буквы названия – «Гольфстрим». Загрузка судна была закончена вчера, уже поздним вечером. На палубе тянулись ряды одинаковых, как близнецы-братья, грузовых контейнеров. Несколько меньшее их количество было заскладировано в трюме.

Чадя огромной трубой, выпускающей в небо струи дизельного выхлопа, контейнеровоз шел своей крейсерской скоростью в пределах двенадцати-четырнадцати узлов в час. Выйдя из Питера еще когда только взошло солнце, вскоре он миновал Кронштадт, затем оставил позади острова Малый, Гогланд и после обеда вышел в международные нейтральные воды.

Около четырнадцати часов по Москве вахтенный неожиданно заметил стремительно летящий в сторону контейнеровоза курсом «зюйд» большой морской катер без опознавательных знаков, водоизмещением не менее сотни тонн. Все свободные от вахты собрались у капитанского мостика и с тревогой воззрились в морскую даль, где, вырастая на глазах, со скоростью не менее двадцати пяти, а то и тридцати узлов в час к ним приближалось таинственное судно. Поравнявшись с «Гольфстримом», катер, на борту которого было не менее двух десятков человек в камуфляже и черных масках, вооруженных американскими автоматическими винтовками эм-шестнадцать, решительно пошел с ним на сближение. И вскоре их борта с глуховатым ударом, смягченным лишь специальными резиновыми подушками, соприкоснулись, после чего в «лучших пиратских традициях» Красного моря на стойки поручней борта было наброшено не менее десятка якорьков-кошек с толстыми веревками.

Экипаж «Гольфстрима» и ахнуть не успел, как на его борт стремительно взобралось целое подразделение, судя по проворству и сноровке – высококлассного спецназа. Старший, выделявшийся ростом и статью вместе со своим помощником – пониже ростом, но еще более габаритным, подойдя к капитану, потребовали лечь в дрейф. Какие-либо сигналы подавать было запрещено, в связи с чем радисту налетчики приказали покинуть радиорубку. Впрочем, это уже никакой роли не играло – сигнал бедствия в эфир он уже послал.

Экипажу порекомендовали «во избежание непонимания» находиться на палубе и не пользоваться при этом сотовой связью. Как заметили шедшие на «Гольфстриме», главарь, общаясь с ними, изъяснялся на вполне приличном английском, тогда как его помощник старался говорить крайне односложно, и это у него получалось только с весьма сильным акцентом. Прочие также общались на английском языке.