Хозяин колодцев - Марина и Сергей Дяченко

Солнце стояло высоко, камни почти не отбрасывали тени, и раздолье было сверчкам и ящерицам.

— Вот и прекрасно, — ровным голосом сообщил Илияш. — Клещи сжимаются, назад дороги нет, а впереди нас ждет та самая крыса, к которой ты так желал забраться в глотку.

Станко жалко улыбнулся. Больше всего на свете ему сейчас хотелось ничком лечь на землю и пролежать так несколько дней.

— Ладно, — проводник с сомнением разглядывал свой кинжал. — Ладно, коли так повернулись события… Я не намерен умирать из-за твоего упрямства.

«Я же спас тебе жизнь», — хотел сказать Станко, но вздохнул и не сказал.

Проводник, прищурившись, огляделся.

— Когда-то, — сказал он, тяжело поднимаясь с камня, на котором сидел, — когда-то клещи умели сжиматься мгновенно… А теперь ловушка обленилась, либо одряхлела, либо попросту забыла, как поступают с неудачниками вроде тебя… да и меня тоже. Но кто знает?

Станко улыбнулся еще жалобнее. Илияш скептически поджал губы:

— Поэтому, дружок, мы пойдем сейчас в гости к крысе. К старой отвратительной крысе с просторной глоткой, где полно места для всяких юных дураков… Но я-то совсем не юный. Я-то не намерен подыхать… и так глупо!

Он ощерился. Глаза его полыхали холодным злым огнем; Станко поразился. В этот момент Илияша и в мыслях нельзя было назвать браконьером: это был воин, мощный, сосредоточенный, и даже старый наемник Чаба, Станков идеал мужественности, казался бы рядом с ним всего лишь забиякой.

— Вперед, — бросил Илияш, и Станко сразу встал — будто получил приказ от облаченного властью.

И они двинулись заброшенной дорогой, обочины которой поросли колючим кустарником, и кустарник становился все гуще, а каменные гряды по сторонам — выше и неприступнее. Они шли рядом, плечо к плечу; Станко держал в опущенной руке обнаженный меч, а Илияш хищно вглядывался вперед, и ноздри его раздувались.

На обочинах кое-где маячили мертвые деревья — грузные, черные, неподвижные, распростершие над головами путников судорожно раскинутые лапы. В изгибах вздутой коры Станко мерещились искаженные мукой лица; ладонь его, сжимающая меч, давно была мокрой от пота.

А под камнями тем временем трещали кузнечики, грелись на солнце полчища ящериц, хлопали в воздухе чьи-то крылья, замершие столбиками суслики провожали идущих удивленными глазами… Давно, ох как давно здесь не видывали человека.

Дорога повернула — впервые от начала пути. Борода Илияша встала дыбом, но ритм его шагов остался неизменным, и засеменивший было Станко поспешил приноровиться к нему.

За поворотом дорога раздавалась вширь. На правой обочине, властно протянув во все стороны жирные корни, стояло еще одно дерево.

Станко захотелось улыбнуться — до чего потешно! Один столяр в его селе на досуге мастерил поделки из замысловатых веток, небольших пней… Но произведение неизвестного мастера, когда-то хлопотавшего вокруг этого мертвого великана, поражало и искусством, и размерами: огромный профиль старика с крючковатым носом, в зубах — длинная трубка… А на селе у Станко почти никто не курил, только корчмарь и сумасшедшая старуха, жившая около…

Невиданной силы удар бросил Станко на землю.

— Вот оно, — прошипел упавший рядом Илияш.

Радостно чирикнул над головой воробей.

Черное лицо с трубкой в зубах казалось умиротворенным, даже добродушным. Ни ветерка, ни дуновения. Станко удивленно моргнул — и в эту минуту из трубки крючконосого старика вылетело колечко дыма.

Станко разинул рот. Дым был нехорошего грязно-желтого цвета, колечко не расплылось, как это обычно бывает, а, повисев неподвижно, сжалось в плотное облачко.

— «Желтомара», — прошептал Илияш в тоске. — «Желтомара», вот что это такое!

Облако висело неподвижно. Вот со стрекотом пронеслась пара сорок, облако лениво выгнулось, зацепив одну из них краем.

Станко не знал, что птица может так кричать. Посыпались перья; вторая сорока заметалась над бесформенным клубком, который, дергаясь, повалился в камни и скрылся из глаз. Крик стих.

— Не… двигайся, — выдохнул Илияш.

Облако помедлило и опустилось к самой земле, где на камне стоял, поджав лапки, глупый суслик.

— Как неудачно, — сказал Илияш.

Облако подползло к суслику и ласково заключило его в объятья.

Суслик умер молча. Когда облако снова поднялось, на камне лежала только вывернутая наизнанку, окровавленная шкурка.

Илияш, мучительно скривившись, бормотал проклятия в адрес Станко. Облако неспешно поплыло прямо к путникам.

Оно плыло величественно и грациозно; по краям колыхалась желтенькая кисейная дымка, тело же тучи было плотным, матовым, там сплетались и расплетались вязкие на вид рыжие клубы.

— Оно… видит? — прошептал Станко.

По обочине скользнул уж — блеснула гладкая спина. Облако не обратило внимания.

— Оно… змей не жрет?

— Не видать тебе отца, парень…

— Как оно видит?! Как?! — Станко почти кричал, шептаться уже не было смысла.

— Не двигайся… Может быть, оно чует движение… — Илияш удерживал Станко за воротник.

— Да суслик же стоял!! — Станко рванулся, ворот затрещал.

— Это колдовство! — Илияш бессильно засадил кулаком в землю. — Оно нюхом чует… Чует!!

Оба неудержимо пятились назад, а облако, поднявшись выше, плыло все быстрее, и ясно было, что пешеход для него — не соперник в беге, оно и за всадниками поспевало когда-то…

— Тепло, — лихорадочно прошептал Илияш. — Может быть, оно чует тепло. Ты теплый, я теплый…

— Суслик теплый, — простонал Станко, — змея холодная… Змей не тро…

Илияш уже возился с огнивом.

Он умеет поджечь ветку на сыром болоте, бессильно думал Станко. Почему теперь он копается, как больная старуха? Еще минута, и огонь не понадобится… А может быть…

«Желтомара» висела в зените, чуть колыхая телесами, поводя кисейной желтой каемкой.

Пучок сухой травы в руках Илияша задымил.

Облако качнулось и двинулось вниз — опять-таки плавно, неспешно. Вот оно приостановилось на уровне человеческого роста…

Трава вспыхнула радостно, как праздничный костер. Илияш приподнялся на локте, несильно размахнулся — распадаясь, роняя горящие травинки, весь пучок угодил прямо в колючий куст.

Куст задымил. Облако снова качнулось, будто в замешательстве. Выбирает, подумал Станко.

— Ну… — выдавил Илияш.

Куст нехотя занялся, чтобы тут же, войдя во вкус, выкинуть пламя до самого неба. В лица путникам ударил жар.

Облако дернулось, сжалось, потом набрякло, потом выгнулось дугой… Илияш, за ним Станко, откатились в сторону.