Мать Сумерек - Анастасия Машевская

Яфур чуть наклонился вперед и проникновенно поведал:

— Я клал свой член на всю династию и всякое собрание, если в самые черные для себя дни нахожу в них прорву голодных ртов, алчущих моего золота.

Тут помрачнел даже Кхассав. До Ласбарна ему тоже, откровенно говоря, не было дела, но тон тана и впрямь переходил разумные пределы.

— Стража! — рявкнул Аамут, опережая всех.

Все случилось невиданно быстро. Но уже через несколько мгновений за спиной Яфура стоял гвардеец, а к его горлу прижималось тонкое лезвие в руке Бану, еще совсем недавно сидевшей напротив свекра.

— Убери руки, — попросила танша.

— Бану! — Хабур забеспокоился. При себе у него был только кинжал, но за дверью залы наверняка ждет пара танских охранителей, которым можно бросить клич.

Бану не опускала руку, сколь бы ни голосила Тахивран, чтобы сейчас связали и её.

— Я не могу решать за дом Маатхас, — напомнила танша остальным, когда, повинуясь кивку Кхассава, стражник отступил на полшага, опустив меч. Она обернулась к собранию, а Хабур быстро встал за её спину в защитной стойке. — Но в клане Яввуз мое слово последнее. Неважно, в чьей постели я сплю теперь. Яфур Каамал — мой свекор, дед моего старшего сына. Напасть на него, значит, объявить войну и мне.

Яфур был поражен. В обычном расположении духа он наверняка счел выпад Бану мастерской игрой, но сейчас даже думать не хотел ни о чем подобном. Когда остаешься один, найти поддержку в лице тех, от кого отвернулся прежде, особенно дорого.

— Бансабира, никто и не пытался на него нападать, — Кхассав мысленно выругался. Что нужно было сделать со страной, чтобы теперь все его подданные были настолько озлоблены?! Надо было спасать ситуацию.

— Очень странно, что ты встаешь на сторону человека, который надеялся сгноить этого первенца! — вскинулась Тахивран. Дура, протянула мысленно Бану. Так обнажить себя.

— Тан Каамал действительно знает толк в золоте, — объявила Бану, обводя взглядом всех собравшихся. Сам Яфур как-то даже приосанился за её спиной. — И этим особенно мне близок, ибо девиз Храма Даг гласит, что время и золото требуют опытных рук. Он знает толк в том, как выгодно купить и где выгодно продать. Но он никогда не продавал свою честь и к посягательствам на жизнь Гайера Каамала-Яввуза, в отличие от вас, раману, не имел отношения.

Яфур посмотрел в затылок Бану с каким-то новым выражением.

— Хватит! — рявкнула Тахивран.

— Наши отношения не всегда складывались безоблачно, правда, — Яфур отодвинул Бану твердой рукой и вышел вперед, загораживая женщину, как полагалось мужчине и свекру. — Но вы, — он ткнул пальцем в Аамута и повел дальше, указывая на всех подряд, — все вы, кто пытался рассорить нас в дни Бойни, так и не поняли, что никакие ссоры не разъединяют северян. Ибо на севере руки отпадут у всякого…

— … кто не радеет о родственниках, — будто чувствуя момент, древнее изречение единовременно закончили и Яфур, и Бану, и Хабур.

Затянулось молчание. Что-то сказать или добавить не мог никто, как никто не понимал, что

сейчас нужно делать. Поэтому переведя дух и спрятав нож, Бану опять взяла слово:

— Думаю, участие в этом походе северян обсуждению не подлежит. Впрочем, если Хабур считает нужным, не стану препятствовать. Мое почтение.

Они с Каамалом поклонились и направились к выходу. Хабур простился тоже.

— Тану Яввуз, — окликнул государь, — задержитесь. Остальные могут идти. Хабур может остаться тоже.

Таны переглянулись и, ворча, повставали с мест. Тахивран вообще не одобряла происходящего: нечего возиться с таншей с таким неуправляемым характером. Но Кхассав, похоже, всерьез считал, что именно недостаток здравомыслия и терпения не позволил женщинам династии в прошлом достичь выгодной договоренности.

Раману не собиралась уходить, и Кхассав выпер её с трудом. На Джайю он глядел долго, но та не двигалась с места. То ли из ревности, то ли еще почему, и в конечном счете Кхассав понял, что будет даже лучше, если раманин останется. Пусть воочию поглядит на силу дипломатии.

— Если позволите, государь, — сразу обратилась тану, когда их осталось четверо в кабинете, — дам совет. Как человек, который на весь Яс славится своими боевыми псарнями, могу сказать, что годен лишь тот пес, который в бою признает одного хозяина.

Кхассав поднял брови в ожидании продолжения.

— Казните всех, кто позволяет себе командовать стражей в вашем дворце, если только это не происходит по вашему разрешению. И всех, кто подчиняется таким приказам, казните тоже.

Он улыбнулся и кивнул:

— Я тоже подумал об этом. И не только сегодня, — Кхассав снова расслабился, откинувшись в кресле правителя и предложив Бану и Хабуру сесть. — Аамут всерьез верит, что он тут хозяин, а мать и в ус не дует.

Бану села, подтянув на бедрах штаны, по-воински, как в шатре.

— Аамут обмочился, когда в свое время я явилась по его голову, а у вашей матери, как у всех женщин, нет усов.

Кхассав усмехнулся:

— Нет, иногда встречаются.

Бану улыбнулась, но было видно, что ей не очень комфортно здесь.

— Государь, я соскучилась по детям и хочу домой. Вы прекрасно понимаете, что я все еще здесь только потому, что династию теперь возглавляет здравомыслящий человек, и вы неповинны в грехах матери. Говорите, что собирались скорее, и я поеду.

Кхассав деловито кивнул. Хороший подход.

— Я не пойду в Ласбарн.

— ЧТО?! — Джайя взвилась тут же. — Но договор…

— Плевал я на договор, заключенный без моего участия.

— Твоя мать…

— Раман я, — осек Кхассав. — И я не имел никакого отношения к этому договору.

— По этому договору, — Джайя подошла к мужу ближе, — ты получил меня, царевну династии Далхор. Если бы я только знала…

Нытья Кхассав не выносил совершенно. И поскольку здесь была именно Мать лагерей, напрямую участвовавшая в заключении альянса Яса и Орса, раман не сдерживался.

— Можно подумать, ты не сама согласилась выйти за меня!

Бану засмеялась.

— Что вы, раман! В стране, где выросла раманин у женщин не принято спрашивать согласия.

Кхассав вытаращился с неверящим ужасом. Потому перевел взор на Джайю, которая стояла, высоко задрав голову в необъяснимой гордости.

— Неужели вы слышите об этом впервые? — изумилась Бану.

— Вы что, вообще ничем не занимаетесь, кроме… — Хабур заткнулся, когда понял, что в отличие от Бану он не тан и лучше не заноситься.

— Прекратите обсуждать меня, будто меня тут нет! — рявкнула Джайя.

— Давайте к делу, государь, — спокойно позвала Бансабира. Тот кивнул. На вопрос Хабура предпочел не отвечать.