Ричард Длинные Руки - Гай Юлий Орловский

Бешеная гонка длилась вечность. Конь уже начал хрипеть и пошатываться, задевал мною за все деревья. Я сцепил зубы, теперь у меня, как у Марадоны, разбиты колени, а голени покрыты могучими кровоподтеками. Наконец далеко – далеко впереди послышался слабый крик:

– Я вижу... Зорр!

Конь мой, как будто хлебнул волшебного эликсира всей бегемотьей пастью, прибавил ходу. В черноте возникло слабое пятно, разрослось. Я увидел чернеющие стволы могучих деревьев, а за ними расстилалась залитая ровным колдовским светом ущербной луны широкая долина.

Глаза мои различили слабый блеск доспехов. Рудольф сидел на коне ближе всех, я видел, как он в страхе взглянул в небо, но луна уже перешла в три четверти. Это значит, что удержаться сможет, но вот способность оборотней быстро заживлять раны ослабла тоже на четверть.

Ланзерот и Бернард спешились, оглаживали коней. Я услышал, как Бернард сказал озабоченно:

– За нами идут. Я бы не хотел оказаться между молотом и наковальней.

– Ты прав, – ответил Ланзерот. – Ударим с ходу. Что скажете, ваше высочество?

Из темноты донесся приглушенный голосок принцессы:

– Я вижу Зорр! Что нам еще?

Голос священника прозвучал со сдавленной яростью:

– С божьей помощью да расточатся врази!

Вблизи из темноты вынырнул Асмер, за ним двигалась темная громада коня. Асмер, хмыкнув громко, сказал Рудольфу:

– Я ж говорил, если атака удалась, то мы уже в засаде!

Ланзерот легко поднялся в седло. Меч с тихим радостным звоном покинул ножны. Бернард, Асмер взяли топоры, лунный свет блистал на широких лезвиях пугающе и мрачно. Рудольф с широким мечом встал с другой стороны от принцессы, священник оказался в середке.

– С богом, – сказал Ланзерот ясным голосом.

Он пустил коня легким шагом, а когда тот вышел на открытое пространство, взмахнул мечом и погнал галопом. Все ринулись следом, а я ахнул во все воронье горло, только сейчас сообразив, что по ту сторону леса на голой земле лежат воины. В доспехах, с оружием в руках. Ни одного костра, никто не ходит, не шутит, не затевает свар...

Но едва конь Ланзерота вырвался на простор, все начали подниматься. Снова я не услышал привычных окриков офицеров, что выстраивали бы ряды для правильной обороны. Зазвенела сталь, Бернард и Рудольф ломились, как озверевшие слоны через волчью стаю. Я швырнул молот, увидел обращенные в мою сторону лица, мороз пошел по всему телу.

Этих не остановить, мелькнула паническая мысль, не испугать. Даже не замечают чудодейственного молота, что прорубает целые просеки в их рядах. Прут, как загипнотизированные, словно это не люди, а нелюди...

Я поймал молот, задержал в занесенной для броска руке. Из-за спин молчаливых воинов в нашу сторону энергично пробивались огры. В полтора человеческих роста, широкие, все в кожаных доспехах, с блестящими в лунном свете шлемами на головах. Каждый размахивает огромной дубиной. Особенно жутким показалось, что двигаются огры без привычной неуклюжести тяжеловесов.

Я всхлипнул, сделал взмах. Молот исчез из ладони, а ближайший ко мне великан вздрогнул, как фонарный столб, в который врезался на «мерее» «новый русский». Я не видел, как подломились у него колени, но он осел в толпу воинов, как будто ему отрубили ноги. Я швырял и швырял, потом волна молчаливых нахлынула, я начал пятиться, торопливо рубил, по мне стучали топорами, мечами, остриями алебард и копий, я еще пару раз ухитрился швырнуть молот прямо в застывшие морды, а потом уже остервенело бил обеими руками мечом.

А потом передо мной выросла огромная туша. Толстые, как бревна, руки – голые, для защиты хватает шерсти, а могучий торс закрыт кожаным панцирем.

Я ударил мечом так, как сносил головы простым ратникам. Меч прорубил первый слой кожаного панциря на середине груди. Я чувствовал, что там еще слоя три-четыре кож, по прочности круче стального рыцарского доспеха, левая рука поднялась для замаха...

Страшный удар снес меня с коня, словно жестянку из-под пива. Я перевернулся в воздухе, с такой силой ударился спиной о землю, что изо рта вырвался свинячий всхлип. Меч я еще удержал, а рукоять молота выскользнула из ватных пальцев. Огр зарычал, я смотрел в жуткую звериную морду, и мир застыл, как на стоп-кадре. В трех шагах остановился с красиво поднятым мечом красавец Ланзерот, чуть дальше Бернард превратился в статую, перед ним стоит, отшатнувшись, могучий огр, Рудольф и вовсе повис в прыжке, пропуская удар меча под подошвами. Затем все пришло в движение, Ланзерот весело и яростно рубил во все четыре стороны, Бернард на равных теснил едва ли не самого толстого из огров, Рудольф в прыжке ухитрился срубить голову огромной твари. Ланзерот видел мое отчаянное положение, но мне показалось, что слишком уж помедлил, прежде чем повернуться в нашу сторону. Второй удар огра едва не пробил в земной коре ущелье, я остановившимися глазами смотрел на гиганта, как он со злобной радостью заносит дубину снова. Я пытался увернуться, откатиться, как делают это в кинофильмах, однако справа и слева трупы, ползающие воины, руки, колени, копошащиеся тела... Дубина обрушилась, как мне показалось, круша и ломая ребра. Я вскрикнул от острой боли.

Гигант занес дубину для последнего удара, взревел:

– Я обещал тебя оставить для Улафа!

Я все же сумел отодвинуться, прокричал:

– Ну так и оставь! Я что, против? Гигант шагнул за мной и снова начал поднимать дубину. Широкая пасть распахнулась в злорадном смехе:

– Не могу... утерпеть... Улаф простит...

Ланзерот обернулся как ужаленный. Не поднимая забрала, закричал страшным голосом:

– Кто там говорит про Улафа? Он мой!

Он, прыгнул к нам через груду трупов, быстрый, сверкающий, похожий на киборга из живого металла. Гигант развернулся в его сторону, взревел, но блистающий рыцарь уклонился от удара, а его меч зашелестел, растворяясь в туманной полосе. Гигант еще стоял, а Ланзерот с мечом в руке красиво отвернулся и шагнул дальше, не обращая внимания ни на меня, ни на гиганта. И тогда лишь гигант вздрогнул всем телом, голова скатилась с плеч, подпрыгнула и, разбрызгивая горячие красные струи, подкатилась и уперлась подбородком мне в раненый бок.

Я посмотрел в жутко вытаращенные глаза, еще живые, оскаленный рот, меня едва не стошнило.

– В бой! – кричал Ланзерот. – Мы прорвемся! Прорвемся в Зорр!

Черта с два, мелькнуло у меня в голове. Конь топтал несчастных, что пытались его поймать за узду, я засвистел, он пробрался ко мне через трупы. Чьи-то руки помогли влезть в седло, я трясущимися ладонями стер красную пелену с глаз. Бернард. Волосы у него слиплись, словно попал под дождь, торчат неопрятными лохмами, свисают грязными сосульками. Кровь выступила из порезов на лбу, скуле, подбородке, но он смахивал только с правой брови, чтобы не затекло в глаз, хрипло ревел, ругался, голос его звучал в моих ушах, как раскаты грома. Доспехи на нем иссекли так, что он сбросил остатки, будто скорлупу. Могучее тело обтягивала тонкая кольчуга, но и в ней две дыры, а рубашка пропиталась кровью.