Чудо Сталинграда - Борис Соколов

Я честно доложил обо всем товарищу Сталину, он сразу же отозвал Жукова, дал ему нагоняй за истребление людей. Через два дня, 23 сентября 1942 года, когда мы вернулись на свой КП в район Сталинграда, я послал товарищу Сталину большое донесение, в котором подробно изложил свои выводы и причины неуспеха наступления войск Сталинградского фронта.

На основании этого донесения был отдан приказ № 306, в котором были определены боевые порядки, как нужно вести наступление. Сталин три раза звонил мне по ВЧ и зачитывал проект приказа.

Вы знаете это большое донесение, но его уже нет в архиве, убрали. Видите, как заметают следы.

Мне хотелось бы вот о чем еще сказать: когда Жуков был отозван из-под Сталинграда, он прочитал наше донесение, послужившее причиной его отзыва. Он дал мне такого духу за это донесение, ругал меня и в заключение сказал: «Я тебе припомню это донесение.» И он действительно припомнил мне не один раз. Мы честно, как коммунисты, доложили о неуспехах, вскрыли причины этих неудач. На основании наших выводов написан приказ № 306. Он принес большую пользу. До конца войны наши войска при наступлении строили боевые порядки на основании этого приказа… (Выше мы уже разбирали приказ № 306 и выяснили, что никаких революционных изменений в боевые порядки советских войск он не внес. Боевые порядки в наступлении продолжали оставаться слишком плотными, что вело к большим потерям. – Б.В.).

Когда мы окружили под Сталинградом фашистскую группировку, представитель Ставки предложил создать внешний фронт на недостаточном расстоянии – по реке Аксай, т. е. в 30 км от окруженных. Я запротестовал и мотивировал это тем, что нельзя держать внешний фронт так близко от внутреннего, противник может быстро преодолеть его…

Я доложил этот разговор товарищу Сталину. В тех случаях, когда возникают разногласия между командующим и представителем Ставки, я всегда докладывал Верховному Главнокомандующему. Докладывал подробно, подтверждая свои выводы точными расчетами.

После оперативных расчетов и раздумий, мы пришли к выводу и твердому убеждению, что есть только один выход из создавшегося положения – нужно отнести внешний фронт окружения на 50–60 км под Котельниково. Это даст увеличение полосы между внешним и внутренним фронтом окружения до 100 км и возможность посадить в этой полосе истребительную авиацию для перехвата воздушных колонн. Снабжение по воздуху было полностью нарушено, мы обрекли на голодовку окруженные войска Паулюса…

В окончательном разгроме группы Манштейна – Гота участвовала 2-я гвардейская армия, которая была передана нам по нашей просьбе. Я наметил использовать ее для удара по Манштейну правым флангом, а представитель Ставки предложил нанести удар левым флангом. Возник спор весьма принципиальный. Если наносить удар левым флангом, значит потерять еще двое суток на маневр и пожечь горючее в танках, да и к тому же противник находился в 30 км от окруженных. Так что на ненужный маневр нельзя было терять времени и не только двух суток, как нам предлагали, а даже 5–6 часов. Вот о чем у нас шел спор. Н. С. Хрущев не вмешивался, но сказал одно веское слово. Он сказал: «А командующий прав, я его поддерживаю». Представитель Ставки сразу же сдался и, обращаясь ко мне, сказал: «Ну хорошо, ты командующий, как хочешь, так и решай». Я чуть не подпрыгнул от радости, сразу вызвал командующего армией Р. Я. Малиновского и его командиров корпусов и поставил задачу на удар правым флангом. В результате этого противник был разгромлен, и этим была предрешена участь окруженных немцев».

О начавшихся генеральских дрязгах по поводу сталинградской победы 5 марта 1943 года с тревогой сообщал Абакумову начальник 2-го отдела 3-го Управления НКВД СССР В. Н. Ильин, специализировавшийся на работе с творческой интеллигенцией: «В штабы армий и штаб фронта приходят донесения, одно из которых всегда исключает другое. Зам. нач. отдела кадров Донфронта подполковник Николаенко говорит: «Мне приходится разбирать наградные материалы. Командиры дивизий вносят невероятную путаницу в эти дела. В частности, взятие хутора Вертячий приписывают себе несколько дивизий, в том числе 252-я, которая проходила стороной. Чудовищно разрослись споры генералов, мешающие созданию ясной картины военных действий и, в конечном итоге, мешающие ведению войны».

В ряде случаев на Донфронте имело место зазнайство. Источник провел несколько дней в штабе 62-й армии, исключительно стойко дравшейся в Сталинграде. Однако, у руководителей армии были настроения зазнайства. Генерал-лейтенант Гуров, член ВС, во всех разговорах подчеркивал, что только армии, бывшие в Сталинграде (62-я и 64-я), могут считать себя защитниками Сталинграда. Эти настроения проявились на митинге в Сталинграде 4 февраля, где о Рокоссовском просто не упомянули.

Члены Военного совета 62-й армии занимались восхвалением друг друга и нашли даже своего певца-писателя Николая Вирта, выступившего в «Правде» со статьями, которые в Москве писатели в шутку называют «Ум и мудрость Чуйкова».

Начальник ПУ Донфронта генерал Галаджев говорил источнику: «Я имею ряд сигналов, что ВС 62-й армии презрительно относится к нам, штабу Донфронта. У генерала Гурова, видимо, закружилась голова от успехов и это к добру не приведет. Дело не в штабе фронта, не в отношении к отдельным лицам, а в отношении Гурова к самому себе».

В этом свете некрасиво выглядит поведение ВС 62-й по отношению к Герою Советского Союза генералу Родимцеву, командиру 13-й гвардейской дивизии. В свое время (осень 1942 года) цензура разрешала писать о Родимцеве, т. к. он широко известен за границей.

Материалы о Сталинграде шли, главным образом, из дивизии Родимцева, сыгравшей большую роль в спасении Сталинграда. Генерал-лейтенанты Чуйков и Гуров обиделись на это, Гуров прямо говорил источнику – «всю славу Сталинграда отдали Родимцеву». Вокруг Родимцева создали нездоровую атмосферу, пошли даже разговоры явно недостойные: «Родимцев – генерал для газет, он ничего не сделал» и т. д.

ВС 62-й представил Родимцева к ордену Суворова, а потом прислал в штаб ДФ телеграмму с отменой представления. Родимцев – почти единственный командир соединения, не награжденный за Сталинград.

Сам Родимцев говорил источнику: «Вокруг моей дивизии идет возня, которая ничего не стоит и не имеет оснований».

Помощник т. Хрущева подполковник Гапочка, не бывший в последнее время в Сталинграде, видимо, со слов тех же командиров, говорил источнику, что Родимцев зазнался.

Писатель К. Симонов, бывший недавно у командующего 64й армией генерал-лейтенанта Шумилова, рассказывает: «Шумилов просто не может слышать имени Родимцева. Дело объясняется просто – генерал-лейтенант Чуйков, друг Шумилова, всеми силами старается зажать Родимцева, ревнуя его к его славе».

Кинооператор Р. Кармен говорит: «С Родимцевым делают странные вещи. Его хотят всячески принизить, хотя он, как герой, выходит за рамки обычного командира дивизии».

Споря о славе, генералы забыли, что победу под Сталинградом одержали прежде всего простые советские солдаты, миллионы из которых отдали за нее свои жизни. И сегодня мы помним прежде всего безвестных солдат-победителей, остановивших, а потом и разгромивших врага на Волге. И для нас не так уж важно, кто именно из генералов и маршалов внес наибольший вклад в эту победу.