Навеки твоя Эмбер. Том 2 - Кэтлин Уинзор

Меньше чем через две недели после этого, из злой мстительности, Карл издал королевский указ, награждавший Джералда титулом герцога Рейвенспурского с правом передачи титула сыну его жены; Чарльзу. Выражение на лице Барбары, когда она в первый раз была вынуждена встать с кресла и пересесть на стул, так как в комнату вошла новая герцогиня, было таким, что Эмбер не забудет его никогда в жизни.

Положение Эмбер при дворе сразу же обрело весомость.

Она стала законодательницей мод. Когда она начала носить в муфте маленький пистолет, то большинство придворных дам последовали ее примеру. Многие перестроили свои апартаменты и облицевали стены зеркалами, а ореховую мебель отдали для инкрустации серебром. Эмбер однажды подколола края шляпы так, чтобы бахрома свисала под углом, и на следующий день многие дамы на соколиной охоте его величества проделали то же самое. Как-то раз Эмбер явилась на бал с неуложенными, волосами, они спускались по спине и были чуть присыпаны золотистой пудрой – и целую неделю это был последний крик моды. Дамы копировали даже ее мушки в форме купидонов, натягивающих лук, вензеля КК (Король Карл) или скачущего козерога.

Эмбер ломала себе голову, придумывая что-нибудь новое. Неизменное подражание приятно щекотало ее тщеславие, она чувствовала себя как дрессировщик, которому подчиняются все мартышки в цирке. Каждое ее действие вызывало пересуды. Эмбер делала вид, что ей наскучило это рабское подражание, которое мешало ей оставаться уникальной.

Однажды теплым октябрьским вечером Эмбер и несколько подгулявших дам и джентльменов разделись и прыгнули с лодки в реку, чтобы искупаться. Они катались в лодке, ужинали, танцевали и для разнообразия решили искупаться в Темзе. С начала Реставрации ничто не вызвало такую бурю возмущения и негодования, как эта шалость, ибо никогда прежде мужчины и женщины не купались вместе. Раздельное купание казалось незыблемым законом нравственности, который оставался в силе даже теперь. Развлечения короля и Эмбер, как говорили, тоже вызывали весьма отрицательное отношение. Бесчисленные титулованные любовники Эмбер, роскошные пирушки и экстравагантные выходки – все подвергалось скрупулезному обсуждению и осуждению. И вина возлагалась именно на Эмбер, независимо от того, кто был инициатором.

Но Эмбер отнюдь не сердилась на все эти злобные и язвительные разговоры, напротив, она платила крупные суммы денег, чтобы запустить новые слухи и поддерживать их распространение. Жизнь Эмбер, хотя и сравнительно добропорядочная, превратилась в людских устах в образчик распущенности и порока. Однажды, когда Карл пересказал Эмбер непристойную побасенку, которую услышал про нее, та заявила, что уж лучше такие сплетни, чем незаметное существование.

Простые люди любили Эмбер. Когда она проезжала в карете по улице, держа в руках вожжи, окруженная шестью или восемью слугами, расчищавшими ей путь, люди останавливались и глядели на нее, выкрикивая приветствия. Ее помнили еще по тем дням, когда она выступала в театре; частые эффектные появления на людях и щедрая раздача милостыни сделали ее популярной и любимой. Эмбер нравилось внимание людей, и она всячески старалась завоевывать все новые симпатии.

Эмбер изредка виделась с Джералдом, но никогда – наедине, только в компании с другими. Мисс Старк недавно родила ему ребенка, и по этому поводу Эмбер послала подарок – шесть апостольских ложечек. Что касается Люсиллы, то не прошло и трех месяцев после ее брака, как она оказалась беременной, и гуляка сэр Фредерик отослал ее обратно в деревню. Фредерик и Эмбер частенько смеялись вместе над положением его жены, ибо хоть Люсилла и была довольна, что забеременела, она осыпала мужа письмами, уговаривая его приехать к ней. Но сэр Фредерик был страшно занят своими делами в Лондоне, обещал приехать, но обещаний не выполнял.

Эмбер никогда не скучала и считала себя самой счастливой женщиной на свете. Приобрести новое платье, устроить званый ужин, побывать на премьере – нескончаемый поток важных дел. Она принимала живейшее участие во всех заговорах и контрзаговорах, эскападах и авантюрах придворных дам и джентльменов. Ничто не проходило мимо нее – никто не осмеливался игнорировать Эмбер. Она жила словно внутри барабана, слыша лишь шум с обеих сторон.

Ей оставалось желать лишь одного, и в конце концов и это желание исполнилось: в начале декабря Элмсбери написал ей письмо, в котором сообщил, что лорд Карлтон намеревается прибыть в Англию осенью будущего года.

Наступила весна, сухая и пыльная, без дождей. Тем не менее к маю поля вокруг Лондона покрывал густой ковер из багряного клевера, над которым кружились пчелы, а в посевах пшеницы виднелись большие алые маки. Снова на улицах города слышались голоса торговцев: «Вишни, сладкие вишни, спелые красные вишни!» и «Розмарин и сладкий шиповник! Кто купит лаванду?». Женщины надели летние наряды: тонкий шелк тиффани, полупрозрачный сарсенет, муар – и все это ярких, броских цветов – темно-желтого, сливового, бирюзового, малинового. Такие платья можно было видеть в продаже в торговых рядах Новой Биржи, на дамах в партере театра или в позолоченной карете где-нибудь на Сент-Мартин Лейн или на улице Пэлл-Мэлл, В город снова пришли теплые ветреные летние дни.

За многие годы ничто не вызывало столько волнения и возмущения, как распространившиеся слухи о том, что Йорк стал наконец убежденным католиком. Доказать это было некому: сам герцог не признавался, а Карл, который должен был точно знать, так ли это, лишь пожимал плечами и отказывался говорить. Враги герцога начали пуще прежнего интриговать, чтобы не допустить его восшествия на престол. В то же время было замечено, что Йорк и Арлингтон неожиданно стали хорошими друзьями. Это породило слухи о возможном франко-английском альянсе, ибо хотя Арлингтон длительное время был неравнодушен к Голландии, его самого считали католиком или уж во всяком случае испытывавшим симпатии к католицизму.

Когда эти слухи начали проникать в город, Карл едва сдерживал раздражение; говорили, что он сердито высказался насчет англичан – любителей совать нос не в свои дела. Ну почему бы им не успокоиться и не доверить управление страной тем, кто для этого предназначен? Черт подери, король в эти дни имеет меньшее влияние на ход событий, чем булочник или кровельщик! Жаль, что он не обучился какому-нибудь ремеслу в свое время.

– Вам бы лучше научиться чему-нибудь полезному, – сказал он Джеймсу. – Мне представляется, наступит время и вам надо будет зарабатывать себе на жизнь,

Джеймс сделал вид, будто брат шутит, и заявил, что не считает шутку смешной.

Но, конечно, не оставалось никаких сомнений, что если король не женится еще раз, то Йорк унаследует английский престол, коль останется жив к тому времени. В конце мая у Катарины в четвертый раз случился выкидыш.

Прирученная лисица прыгнула ей на лицо, когда Катарина спала, и через несколько часов королева потеряла ребенка. Букингем за взятку заставил докторов заявить, что у нее вообще не было ребенка в чреве, но Карл не поверил, и, что бы там ни говорили, король и королева были в отчаянии. Катарина уже не верила, что сможет когда-нибудь родить ребенка. Теперь она считала себя совершенно бесполезным существом на свете: бесплодная королева. Карл упрямо противился всем попыткам уговорить его отделаться от королевы, но по какой причине – из-за верности ли Катарине или по собственной лености – трудно было сказать.