Сулла - Евгений Смыков

Рассказ этот очень любопытен. Нечто подобное рассказывает о Цезаре Светоний: «Когда началась гражданская война, все центурионы всех легионов предложили ему снарядить по всаднику из своих сбережений, а солдаты обещали ему служить добровольно, без пайка» (Юлий. 68.1). Во время той же войны Цезарь сам занял у военных трибунов и центурионов и распределил эти деньги между воинами. В итоге «он выиграл вдвойне: займом привязал к себе центурионов, а щедростью купил расположение солдат» (Цезарь. Записки о гражданской войне. I. 39. 4).

Воины Суллы проявили такую же преданность своему полководцу. Но по собственной ли инициативе они действовали? Думается, что здесь Сулла, не зря вращавшийся в театральной среде, разыграл отличный спектакль. Средств у него, конечно, хватало,[1112] иначе бы он не стал отказываться от денег, предложенных солдатами. Почему же те решили, что у него трудности с финансами? Ответ прост: потому что Сулла сам создал такое впечатление.[1113] Для чего? Чтобы испытать верность воинов. Действовал он, надо думать, через центурионов, которые блестяще организовали эту демонстрацию солдатской преданности.

И все же, как следует из мемуаров Суллы, он продолжал испытывать сомнения в надежности своих легионеров (Плутарх. Сулла. 27.11). Казалось бы, все вполне логично: перед ним огромные силы врага, Италия на стороне марианцев, войско и впрямь может не проявить должной твердости. Но уж слишком любил диктатор порисоваться в своих не слишком правдивых воспоминаниях. Вспомним, как он изображал собственные колебания перед походом на Рим, хотя в реальности действовал чрезвычайно решительно. То же и здесь: воины готовы поставить на карту свои сбережения, которые в случае неудачи не будут возмещены, а Сулла пишет о какихто их сомнениях. Нет, просто он любил театр, любил драматические эффекты, а что может быть более захватывающим, чем нарисованная им картина? Врагов во много раз больше, собственные солдаты охвачены сомнениями, денег не хватает, но доблестный полководец, верящий в счастливую звезду и благоволение богов, все равно смело бросается в бой и побеждает вопреки всему!

Силы сторон были впечатляющи. В распоряжении консудов находилось не меньше 100 тысяч воинов; к этому, видимо, надо добавить и отряды других военачальников,[1114] например Карбона. К тому же выжидали своего часа самниты, которые в решающий момент выставят десятки тысяч бойцов. Сулла мог противопоставить им не менее 40 тысяч закаленных в боях ветеранов (Аппиан. ТВ. I. 79. 363).[1115] К тому же в Лигурии находился отряд Метелла, который в скором времени превратится в настоящее войско. Марианцы располагали серьезным перевесом, но нужно было еще реализовать его. Сулла был бесспорным вождем антимарианской группировки,[1116] держал свои силы в кулаке, его солдаты были преданы ему, умели воевать куда лучше неприятельских новобранцев и точно знали, за что сражаются. Ничем этим противники Суллы похвастаться не могли. Однако на их стороне была вся Италия. Их воины тоже коечто умели, а кто не умел — получал шанс быстро научиться. Оставалось выяснить, кто использует свой шанс лучше.

Итак, в первых числах мая армада Суллы — от 1200 до 1600 судов — подошла к берегам Италии. Население Брундизия (совр. Бриндизи) не оказало сопротивления — необъяснимым образом марианцы не позаботились о том, чтобы держать столь важный пункт под контролем. Легионы Суллы ступили на землю Апеннинского полуострова, чтобы начать его завоевание, а жители Брундизия получили освобождение от пошлин (Аппиан. ТВ. I. 79. 363–364; Плутарх. Сулла. 27.1).[1117]

Армия вторжения двинулась к Таренту (совр. Таранто) — очевидно, чтобы облегчить связь с Грецией. Здесь Сулла совершил жертвоприношение,[1118] во время которого на печени жертвенного животного будто бы увидели очертания лаврового венка с двумя лентами (Плутарх. Сулла. 27.7). Уж очень любил он этот символ триумфа — Плутарх рассказывает, как перед битвой при Херонее ему вынес лавровый венок какойто военный трибун (Сулла. 17.9).[1119] Нетрудно догадаться, что оба рассказа восходят к мемуарам диктатора. Но вполне возможно, что воинам рассказали про результаты жертвоприношения — не будут же они, в самом деле, требовать, чтобы им показали жертвенную печень, на которой к тому же при желании можно увидеть что угодно.

Для устрашения врагов и поднятия боевого духа у сторонников Сулла выражал уверенность в грядущем триумфе. Именно в это время (или незадолго до того) увидели свет монеты, на реверсе которых был изображен Сулла на колеснице триумфатора, а над ним — летящая Виктория.[1120] Это было, возможно, первое изображение еще живущего человека на римских монетах.[1121] К тому же ему еще никто не назначал триумфа. Правда, еще в 196 году была выпущена аналогичная серия монет в честь победителя Македонии Тита Квинкция Фламинина,[1122] чей триумф также состоялся только через два года. Но эта чеканка была организована не Фламинином, а его доброжелателями, тогда как Сулла без лишней скромности прославлял себя сам.[1123]