Огонь и вода - Салма Кальк

Местные обитатели смотрели – и дивились.

Уж конечно, они не знали, почему она на ногах от зари и до зари. Чтобы не задавать себе вопросы – кто она тут вообще и для чего. И не скучать. Да, не скучать. Потому что супруг, от которого, кстати, не было ни слуху, ни духу, как-то ухитрился за небольшое время их знакомства заполнить её мысли целиком. Поселиться в них, будто так и было. И это оказалось мучительно – думать о нём, но не видеть, не слышать, не ощущать, да, сейчас она бы с удовольствием коснулась его груди, или запустила пальцы в буйные рыжие кудри…

Но он никак не давал о себе знать. Уехал – и уехал. Вернётся.

И вот, спустя месяц молчания – гонец. С вестью, что его милость изволил заночевать в одном переходе от столицы, и назавтра непременно будет.

У Катрин просто всё валилось из рук – до того момента, пока не крикнули снаружи – едут, мол, встречайте. Она бросила на себя взгляд в зеркало, кивнула Анриетте, Жози, Марте, господину Мару и кому там ещё следовать за ней, и вышла на ступени, сдерживая отчаянно рвущееся из груди сердце.

Жив и здоров. Спрыгнул с седла, идет к ней – весь в грязи, но сияющий.

- Рада приветствовать вас, господин мой и супруг, - вежливо присела в реверансе Катрин, опасаясь поднять на него глаза.

Он как на стену натолкнулся, выдохнул, остановился, поклонился.

- И я рад видеть вас в добром здравии, госпожа моя и супруга, - скомандовал своим спешиваться и располагаться, а потом взял её за руку. – Пойдёмте, побеседуем.

10. Из дальних походов вернулся герой (с)

Рыжий ни черта не понял в представлении, устроенном для него Катрин на входе в дом. Что за дьявольщина, она что, его величество встречает, или супруга, которого месяц дома не было? Что за опущенные глаза? Что за едва слышные вежливые речи? Он, понимаешь ли, спешил к ней, а она?

Он тащил её в сторону спальни, но она вдруг упёрлась посреди коридора.

- Годфри, я думала, вы пожелаете помыться и переодеться с дороги.

- Ну да, сейчас скажем, пусть несут воды.

- Не нужно нести воды, пойдёмте. Вас ждёт купальня.

- Что? – он вытаращился на неё. – Какая, к чёрту, купальня?

- Обыкновенная, - дёрнула она плечиком, высвободила руку и пошла впереди.

Привела его в подвал – в подвал! – в котором было, на удивление, тепло и сухо. Сухие лавки, на стене – крючки для, надо полагать, одежды. Большой чан, в который струится вода из трубы, труба торчит из стены. Из чана вода уходила опять же по трубе куда-то в пол.

- Что это, Катрин? – воззрился он на дивное.

- Неужели не нравится? – нахмурилась она. – Я думаю, мы сделаем здесь бассейн. Я узнаю, где заказать мраморные плиты, и какого цвета нам их могу привезти. Вас же, наверное, вскоре обратно куда-нибудь унесёт? Вот, а я тем временем сделаю.

- Катрин, маленькая моя Росинка, ты делаешь мой дом пригодным для жизни? – изумился он.

- Во-первых, нужно же мне что-то делать, пока ваша милость изволит воевать с врагами господа и короля. А во-вторых, дом пригоден для жизни, но – простой, походной и очень непритязательной. Я думаю, вы достойны большего, - вздыхает, на него не смотрит. – Так вы будете мыться? Я распоряжусь, чтобы вам подали свежую одежду.

- Да, пожалуйста, пусть несут свежую рубаху, а дальше уже потом, - кивнул он, а сам сбрасывал плащ, дублет, сапоги и штаны. Оставшись в одной сорочке, обхватил её – сколько ждал-то?

И для чего? Чтобы говорить о купальнях? Или чтобы целовать, не отрываясь от этих самых сладких в мире губ?

- Я подожду вас наверху, в наших комнатах. И распоряжусь, чтобы готовились подавать обед.

Отворил дверь, кивнула его оруженосцу и камердинеру, чтоб заходили, заносили и помогали, и только её и видели!

Помыться в горячей воде было невероятным благом господним, после трёх дней в седле – самое то, конечно же, лучше и не бывает, и его Катрин невероятна, что устроила в доме такую штуку. Как это вообще делается, узнать бы. Или – незачем?

А вот почему она такая хмурая, узнать бы обязательно. Годфри помылся, натянул свежую рубаху и домашние башмаки, а всё остальное, сказал, наверху, и по чёрной лестнице поднялся в свою гардеробную. Катрин поднялась с лавки и подошла.

- Вы довольны?

- Небывалым в моём доме комфортом? О, да, и благодарен вам за это, - он кивком головы велел убираться всем, и глянул на свою прелестную супругу. – Скажите, Катрин, чем я вызвал вашу немилость? Честно сказать, я мечтал вовсе не о таком холодном приёме.

- Холодном… приёме? – сощурилась она, словно кошка, того и гляди – бросится с когтями. – Скажите, господин мой и супруг, вы более не способны пользоваться магической связью?

- Отчего вы так подумали? – оторопел он.

- Оттого, что за тридцать два дурацких дня, что прошли с вашего отъезда, вы не удосужились подать даже маленькую весточку! Я не прошу гонять ко мне гонцов, но можно взять в руки зеркало и просто сказать, что вы целы и благополучны?

- Ты… ты беспокоилась обо мне? – дошло до Рыжего. – Тебе нужно знать, что я жив и здоров?

Никому не нужно было, никогда. Вот он и не подумал…

- Знаешь, сколько всего я тут уже передумала? – прошептала она, шагнула к нему, уткнулась в грудь и разревелась.

- Радость моя, Росиночка, да я бы знал,  - он обнял её и гладил по голове, и целовал – и о радость, она тоже отвечала ему!

- Тебе, наверное, пожалуются, что я тут самоуправствую, - всхлипнула она. – Господин Мару – тот точно собирался. Он неплох, но ленится, его нужно постоянно гонять. Несколько воришек тоже нашлись, но я их выгнала, нечего. Вообще всё хорошо, но я успела немногое. Даже расходную книгу, и то не всю. И яму для нечистот не успела. Наверное, про неё тоже шепчутся по углам, но пусть лучше шепчутся по углам, чем гадят, правда же?

- Господи, Катрин. Ты и в яму с нечистотами заглянула? – Рыжий не припоминал, чтоб ему самому такое доводилось.

- Ну а как же, я ж