Егор - Мариэтта Чудакова

…С мыслью о том, как встретит население страны 2 января 1992 года – день либерализации цен, – проводило молодое правительство России новогоднюю ночь.

«Мы провели ее, – рассказывает Андрей Нечаев, – на той самой даче в Архангельском, где несколькими месяцами раньше писали свою программу. Приехали с женами. Сели за довольно убогий в смысле яств, совсем не “правительственный” стол. Старая система правительственных привилегий была нами ликвидирована, кремлевские пайки отменены, поэтому поставили на стол то, что могли захватить из домашних холодильников… Поскольку магазинное изобилие лишь маячило где-то впереди, то, помню, пришлось довольствоваться в основном полтавской колбасой и чем-то вроде кабачковой икры. Чудом наскребли пару бутылок шампанского для новогоднего тоста, поэтому пить пришлось в основном водку. Позже подъехали Гайдар и Шохин, которые как более крупные начальники до полуночи встречали Новый год в Кремле.

…О втором января практически не говорили. И без того на эту тему было наговорено достаточно. Но мысли, так или иначе, крутились вокруг послезавтрашнего дня. Говорили о том, что жить нашему правительству, судя по всему, предстоит недолго. Все же слишком непопулярной выглядела сама эта мера по освобождению цен. Однако никаких упаднических настроений не было. Мы были молоды, практически все ровесники. Это был первый вечер отдыха после каторжной двухмесячной работы в правительстве. Было весело. Недавно Чубайс напомнил мне, что в ту ночь я долго развлекал их рассказом про ниобий. Накануне один из многочисленных посетителей настойчиво просил у меня квоту на его экспорт, утверждая, что через это можно решить половину проблем страны. Где уж он собирался брать этот редкий металл и кому его продавать, я сейчас не припомню, но помню, что явную авантюру не поддержал. Тогда по правительственным и министерским коридорам ходило много авантюристов, предлагавших революционные и судьбоносные решения. Один из них даже убедил Бурбулиса разрешить экспорт так называемой “красной ртути”, хотя существование в природе такого вещества так и осталось недоказанным».

На следующее утро, 1 января 1992 года, все они были на работе. По коридорам сновали корреспонденты Центрального телевидения, брали интервью – чего вы ожидаете завтра?

…Товары появились в магазинах через пару дней – «хотя и с новыми, пугающими ценниками. И с того дня товары уже больше в России не исчезали.

В первые дни товарооборот был мизерным. Люди заходили в магазины в основном посмотреть, прицениться. Некоторые товары они до этого не видели в открытой продаже месяцами».

Наверное, точнее было бы сказать – годами.

Одна моя знакомая вспоминала недавно: «Ходили как в музей».

«Но уже довольно быстро начали осваиваться». Потянулись в магазины и за товарами длительного пользования – пылесосами, холодильниками, – хоть и сильно подорожавшими, но зато появившимися в продаже.

Конечно, решение купить подогревалось тем, что люди «опасались (и не напрасно) дальнейшего роста цен.

Но это был уже не тот панический, ажиотажный спрос, который в ноябре и в декабре сметал с прилавков все без исключения… Так из нашей жизни исчезло понятие “массовый дефицит”, касавшееся еще недавно самых простых, насущных товаров».

Одно сравнение будет вам понятно, даже если вы учитесь еще только в первом классе – и отважно (и правильно!) взялись за эту книжку.

Егор Гайдар встал у руля российской экономики как раз тогда, когда все экономисты мира повторяли шутку одного остроумного чеха (насидевшегося в «социалистической» Чехословакии – распавшейся после конца «социализма» на две страны: Чехию и Словакию – в тюрьме за диссидентство): «Превратить социалистическую экономику в экономику нормальную так же легко, как превратить рыбный суп в живой аквариум». То есть вареную рыбку превратить снова в живую.

Невыносимо сложной была не только экономическая ситуация, но и тесно связанные с ней разные формы социальной жизни. В первую очередь – армия. Ее непреложный закон – подчиняться приказам Верховного Главнокомандующего. В новой, постсоветской России это был президент.

Реальную же атмосферу в армии голодной зимой 1991/92 годов показывают две фразы из выступлений участников армейского собрания в январе 1992 года: «армию не удастся втянуть в политические игры» и «терпение людей в погонах имеет предел».

Вспоминая впоследствии эту ситуацию, холодно и твердо Егор Гайдар пишет, что, услышав такие слова, «нетрудно понять, что армии у государства нет. Есть вооруженные люди, озабоченные своими проблемами. Их поведением трудно управлять».

Вот точная характеристика ситуации, данная одной журналисткой:

«Какой ему досталась страна? Пустые полки магазинов, талоны. Очень хорошо помню шутку того периода: “Вы руки будете с мылом мыть? Тогда чай без сахара”. Да и перемены, отмечу, начали до него, когда в 1991 году тогдашний премьер-министр Валентин Павлов вначале санкционировал изъятие крупных банкнот… а потом провел акцию по первой в стране либерализации цен в 2–3 раза.

Гайдар полностью сломал систему госрегулирования как цен, так и производства товаров. Предприниматели развернули инициативу, а до того пустые прилавки начали наполняться импортными товарами. Никогда не забуду то непонятное выросшим уже в России молодым людям впечатление, когда приходишь в магазин и можешь все купить…» (Анна Каледина, «Комсомольская правда»).

«Помню, меня пытали в то время журналисты – контролирует ли правительство потребительский рынок для того, чтобы там не завышались цены? – вспоминает Андрей Нечаев. – Например, говорили они, пошли резко вверх цены на стиральные порошки, а вы бы дополнительно закупили где-то крупную партию и выбросили в продажу?»

Но министр отвечал им:

«…Более мы, правительство, стиральные порошки вообще не закупаем, и в этом вся прелесть. Введя свободу внутренней и внешней торговли, свободу закупки и продажи любых товаров без всякой административной привязки, мы внедрили саморегулирующийся рыночный механизм. Сама его суть в том и состоит, что если цены на стиральные порошки вдруг сильно пошли вверх, тут же находятся сотни “экономических муравьев” – торговых фирм, “челноков” и т. п., которые немедленно ради собственной выгоды, а не по плану, начинают закупать эти порошки у нас или за рубежом. И в течение короткого времени ситуация приходит в норму».

Нарочно выделила слова «ради собственной выгоды» – чтобы обратить на них ваше внимание.

Да, в рыночной экономике все ищут свою выгоду. И тут нет ничего плохого (вспомним уже известного вам Адама Смита!), если торговцы при этом никого не обманывают – ни своего поставщика, ни покупателя. Если с поставщиком они честно расплачиваются, а покупателю не подсовывают что-то недоброкачественное.

…Но крупные централизованные закупки на первых порах были – например, правительство закупило много картофеля в Польше.

Почему картофель, а не те же стиральные порошки?

«…Потому что, – объясняет гайдаровский министр Андрей Нечаев, – это не мобильный товар».