Драккары Одина - Андрей Зайцев

— Он заговоренный, — продолжал, не поворачивая головы, Торвальд. — Говорят, одна из валькирий, Хильд или Мист, оберегает его.

— Насчет этого, ты, кажется, неправ, — пробормотал Рог­нвальд. увидев как Инегельд, неловко оступившись, пропустил удар Олафа. Рубаха сына Лютига окрасилась кровью.

В толпе раздались крики. Некоторые из викингов также не верили, что Олаф сможет убить самого Инегельда, слишком высока была его репутация как искусного бойца.

И сам Инегельд настолько уверовал в это, что так и не смог понять до самого конца: его дни сочтены. Вложив всю силу в удар, он разбил щит Олафа, но тут же пропустил проникаю­щий укол снизу под правую руку и закачался, чуть опустив щит. Олаф мгновенно воспользовался этим и нанес еще один удар — под ребра. Выдернув меч, сын Айнстейна отскочил в сторону, а его соперник, покачнувшись, начал оседать. В глазах его поплыл туман, и он, взбешенный, бросился вперед без оглядки, старясь разрубить оставшегося без щита Олафа по­полам — от плеча до бедра.

Но рука изменила ему. Инегельд промахнулся, а Олаф, отклонившись, резким взмахом распорол ему живот. Инегельд упал на колени, услышав резкий женский крик. Это кричала, забывшись, Гейда. Ее сын Рагнар в изумлении уставился на мать. Что это с ней? О ее связи с Инегельдом он не имел никакого понятия. Как и никто другой в Хвита-фьорде. Гейда хорошо умела хранить свои тайны.

И сейчас гордая женщина быстро пришла в себя, а ее лицо вновь стало спокойным и безразличным.

А Инегельд, корчась от боли у ног Олафа, шептал как в бреду:

— Почему он так сказал?.. Почему?..

Олаф, разобрав слова, недоумевал. О чем это он?

Он не мог знать, что Инегельд в предсмертные мгновения припомнил слова Стейнара, которые тот сказал, после того как он смертельно ранил ярла.

— Старик говорил правду... Ранвейг...

Ярл назвал имя матери Инегельда, и это сильно смутило и удивило его. Почему Стейнар вспомнил о его матери, которую никогда не встречал в своей жизни? Он терялся в догадках все эти дни и так и умер, ничего не узнав.

Олаф увидел, что глаза Инегельда закрылись. Он дернулся в последний раз и затих. Навсегда.

Толпа шумела и волновалась: боги указали на истинного убийцу ярла. Во всеобщей сумятице никто не обратил внимание на Гейду, тихо ушедшую в свой дом. За несколько дней она потеряла и мужа, и любовника, которого успела полюбить...

— Ну, как, отдавай мне браслет англосаксов! — весело бросил Рогнвальд своему дружку. — Я угадал!

— Делать нечего. — Торвальд с видимым сожалением про­тянул ему браслет из Йорвика. — Кто мог себе это представить: Инегельд умер от руки малоизвестного викинга?

— Олаф себя еще покажет, можешь мне поверить, — заявил Рогнвальд, разглядывая браслет. Что и говорить, вещица была дорогой и сделана со вкусом, достойным лучших мастеров.

Олаф оттирал от крови Сокрушитель, когда услышал от­даленный женский возглас:

— Олаф?!

Он поднял голову и огляделся. Внезапно его глаза встрети­лись с глазами женщины, появившейся неизвестно откуда. Ее не было в начале схватки. Олаф испытал внезапное волнение: Ингрид?!

Рядом с ней стоял высокий мужчина в дорогом плаще, его лицо было угрюмо и непроницаемо. Мужчина был мужем Ингрид, и его звали Эйольв. Они только что вернулись из поездки к его родственникам, жившим в Телемарке. Ингрид женским безошибочным взглядом сразу же угадала Олафа, хотя считала, что он погиб. И Олаф, в свою очередь, почти сразу узнал Ингрид, хотя она сильно изменилась.

— Что здесь происходит? — спросил между тем Эйольв, обводя подозрительным взглядом стоявших вокруг мертвого тела людей. Его удивлению не было предела. Убит сам Инегельд, долгие годы правая рука Стейнара-ярла!

— Он убил ярла, — сухо пояснил флегматичный Торгрим, кивнув на труп.

— Ярла?! — вскричала Ингрид, бледнея как воск. — Ты хочешь сказать...

— Сестра! — громко окликнул ее Рагнар. — Наш отец...

— Нет, нет! — она качала головой, не в силах поверить в это. — Нет, этого не может быть!..

* * *

Небо еще с ночи затянуло тучами, и с утра лил дождь. Олаф и Айво сидели у очага, пили эль, протягивая ноги ближе к огню. Несмотря на лето, дни стояли холодные. Вот уже не­делю Олаф жил на старом месте, но никак не мог привыкнуть к мысли, что ярла Стейнара больше нет в этом мире. Айво рассказывал ему о том, что видел в Валланде, а Олаф слушал, подкладывая дрова в огонь.

Смерть ярла многое перевернула. Рагнар стремился стать преемником своего отца, но столкнулся с трудностями. Ви­кингов, которые могли бы поддержать его, нашлось не так уж много. Рогнвальд колебался. Он был верен Стейнару, но его сын... Он видел и более достойных людей в своей жизни. Остальные также медлили, выжидая. Как покажет себя Рагнар? Он не отличался особой щедростью, всегда что-то таил про себя, будто жил в ожидании. Викингам хотелось видеть своим вождем настоящего воина и мудрого правителя. Таков ли Рагнар?

— Там и зимой тепло! — говорил Айво о своих впечатлениях от юга. — А плоды? Таких нет в наших лесах...

Олаф кивал, показывая, что внимательно слушает. А в голове с навязчивой монотонностью прокручивался недавний разговор с Ингрид. Они встретились за оградой усадьбы. Случайно...

— Я рада, что ты жив, Олаф. — Она смотрела на него с не­ким удивлением, точно не верила, что это действительно он.

— Стал хуже?

— Лучше, много лучше! Ты уже совсем непохож на того мальчишку, который бегал к фьорду и ждал чего-то... Ты на­шел, что искал?

— Нашел ли? — усмехнулся Олаф, разглядывая Ингрид и сознавая, что не должен так смотреть на нее.

Повзрослев и став матерью, она словно приобрела некую частицу древней мудрости, переходящей от поколения к по­колению. Ее род шел из глубины веков, когда предки свеев и норгов пришли в Скандинавию под предводительством племенных вождей-дроттов.

— Я узнал имя своего отца, хотя так и не встретил его.

— Он жив?

— Я хочу в это верить, но... тот корабль, на котором меня нашли... По словам Хафтура, все остальные погибли. А они знали многое.

— Почему Инегельд... убил моего отца? — Ингрид задала вопрос, который мучил ее все последние дни.

— Если бы я знал...

Они продолжали говорить, словно вернувшись в отроче­ство, и даже не подозревали, что за ними внимательно на­блюдает муж Ингрид — суровый Эйольв.

Он следил за ними с внезапно вспыхнувшим чувством ревности и ненависти. Эйольв мало что знал об Олафе, но хорошо запомнил момент, когда Ингрид узнала его. Во всем этом было что-то, намекающее на прошлые отношения, что-то, похожее на старую любовь.

Эйольв был старше жены на двенадцать лет. Он много воевал с англосаксами под предводительством конунга Гутрума. Был тяжело ранен в битве у Снотенгахаме в Мерсии, но выжил и получил землю. Он решил жениться на местной красавице, дочери знатного англосаксонского тана, и все шло к свадьбе. Однако судьба так распорядилась, что один из викингов, сын датчанина и уроженки Фарерских островов, рассказал ему о том, что эта девушка была раньше влюблена в знатного дана, родственника Гутрума.