Лицо в темноте - Нора Робертс

— Все грустишь, что твоя дама будет встречать Рождество в Лондоне? Улыбнись, Кессельринг, на свете полно блондинок.

— Отвяжись.

Маккарти прижал руку к сердцу:

— Должно быть, это любовь.

Не обращая на него внимания, Майкл разглядывал конверт из плотной бумаги. Странно, в тот момент, когда он думал о Лондоне, ему пришло оттуда письмо. «Адвокатская контора», — подумал Майкл, глядя на обратный адрес. Что понадобилось от него лондонской адвокатской конторе? Вскрыв конверт, Майкл обнаружил сопроводительное письмо и еще один розово-голубой конверт, надписанный затейливой вязью. Джейн Палмер.

Хотя Майкл не был суеверен, но все же некоторое время провел в размышлениях о послании с того света. Наконец он вскрыл конверт, а через пять минут уже стоял в кабинете отца, глядя, как тот читает письмо:

«Дорогой детектив Кессельринг! Вы расследовали убийство сына Брайана Макавоя. Я уверена, вы помните это дело. Если оно по-прежнему вас интересует, приезжайте в Лондон. Мне все известно. Это была моя идея, но они все испортили. Если вы заплатите за информацию, мы придем к соглашению.

С уважением, Джейн Палмер».

— Что ты об этом думаешь? — спросил Майкл.

— Возможно, она что-то знала. Правда, в ночь убийства Палмер находилась за шесть тысяч миль отсюда, и мы никак не связывали ее с этим делом. Однако…

— На первом штемпеле стоит дата, когда Джейн была еще жива. По утверждению адвокатов, письмо долго болталось на почте из-за неполного адреса, а затем его приобщили к остальным бумагам покойной. В результате прошло больше восьми месяцев, — с отвращением сказал Майкл.

— Восемь месяцев или восемь дней, какая разница. Она все равно была уже мертва.

— Если Палмер говорила правду и действительно знала, кто убил мальчика, то с ней, видимо, расправились. Причем этот человек не догадывался, что она успела отправить письмо. Я хочу изучить материалы, поговорить со следователем.

Лу вертел письмо в руках. Оно адресовано следователю, который вел дело, но вряд ли Майкл примет это во внимание.

— Согласен. Впервые за двадцать с лишним лет у нас появилась какая-то зацепка. — Вспомнив фотографию мальчика, Лу посмотрел на сына: — Полагаю, ты летишь в Лондон?

* * *

Эмма раскатывала тесто. Она всегда любила Рождество, а в этом году впервые с детских лет будет встречать его в кругу семьи. Пахло корицей и жженым сахаром, по радио звучали праздничные мелодии, за окном падал легкий снежок.

Но сердце Эммы не радовалось празднику. Кажется, оно сейчас за шесть тысяч миль отсюда, рядом с Майклом.

— Я так рада, что ты с нами. Это много значит для меня и твоего отца, — обняла ее Бев.

— И для меня. — Выдавив печенье в форме снежинки, Эмма положила его на противень. — В детстве ты позволяла мне делать это. Если бы здесь оказался Джонно, то обязательно стащил бы несколько сырых печений.

— Как ты думаешь, почему я отослала его вместе с Браем? — Бев смотрела, как Эмма посыпает готовое печенье разноцветной пудрой. — Ты скучаешь по Майклу, а?

— Ужасно. — Она задвинула противень в духовку, включила таймер. — Это глупо. Ведь прошло всего две недели. — Эмма снова принялась за тесто. — Наверное, хорошо, что я уехала. Не стоит так быстро давать волю чувствам.

— Кэтрин говорит, у тебя поразительные успехи.

— Надеюсь. И я вернулась к работе, заканчиваю книгу. Год назад Рождество было кошмарным. — Эмма повернулась к открывшейся двери кухни, и форма с тестом упала на пол. — Майкл!

— Служанка разрешила мне пройти.

Радостно вскрикнув, Эмма бросилась ему на шею и закрыла рот поцелуем.

— Не могу поверить, что ты здесь. — Оторвавшись от Майкла, она принялась счищать с него сахарную пудру. — Я тебя всего обсыпала.

— Извините, у меня куча дел. — Бев вытерла руки и торопливо выскользнула за дверь.

— Ты говорил, что не сможешь приехать, — начала Эмма.

— Изменился график.

Майкл привлек ее к себе. Теплые губы дрогнули, прижимаясь к его губам, будя в нем страсть.

— С Рождеством.

— Ты надолго?

— На пару дней. — Майкл посмотрел в сторону духовки. — Что это за звук?

— Ой, мое печенье. — Выключив таймер, Эмма бросилась спасать его. — Я готовила, думая о тебе. Если хочешь, я вернусь с тобой, Майкл.

— Конечно, хочу. Но тебе нужно побыть с родными. Я буду ждать твоего возвращения.

— Я люблю тебя.

Слова так быстро прошли от сердца до языка, что Эмма поразилась.

— Скажи еще раз.

Глаза Майкла потемнели, и она успокаивающе погладила его по щеке:

— Я люблю тебя. Извини, что мне потребовалось столько времени, чтобы произнести это. — Он лишь молча прижал ее к себе. — Я поняла это, как только увидела тебя в Нью-Йорке на моей выставке. — С облегчением и радостью Эмма уткнулась ему в шею. — И испугалась. Кажется, я прожила в страхе много лет. А сейчас, когда ты вошел в эту дверь, все встало на свои места.

— Теперь уж ты от меня не избавишься.

— Хорошо. — Эмма подняла голову. — Как насчет печенья?

* * *

Было неприятно лгать Эмме, но Майкл решил, что лучше пока не открывать ей причину, которая привела его в Лондон. Он обнаружил, что британские коллеги вежливы и полны желания помочь, хотя английская бюрократическая машина столь же неповоротлива, как и американская.

Через два часа Майкл выяснил, что для ознакомления с делом ему надо опять прийти завтра.

Свободное время он провел замечательно. Эмма с восторгом провела его от Тауэра к Пиккадилли, показала смену часовых, отвезла в Вестминстерское аббатство. Хотя Майкла уговорили остаться в доме Макавоев, он сохранил за собой номер в гостинице. После экскурсии по городу они с Эммой провели несколько часов в постели.

Материалы дела мало чем помогли ему. Заключение безоговорочно: смерть от несчастного случая. Дактилоскописты обнаружили лишь отпечатки пальцев самой Джейн, ее последней служанки и торговца, обнаружившего тело. Но эти двое имели железное алиби. Соседи не могли сказать о покойной ничего хорошего, но в день смерти они никого и ничего подозрительного не видели.

Майкл посмотрел снимки. «И меня еще считают неряхой», — думал он, глядя на запечатленную фотографом мерзость, в которой жила и умерла Джейн, и сожалея о том, что в квартире давно все убрали.

Инспектор Карлсон, занимавшийся делом Палмер, терпеливо ждал.

— Это был какой-то свинарник, — заметил он. — Никогда не видел ничего подобного. И не нюхал. Старуха пролежала там пару дней.

— На шприце только ее отпечатки?

— Да. Она все делала сама. Мы подумали о самоубийстве, но оно не подходит по всем параметрам. Видимо, она раздобыла героин, будучи в невменяемом состоянии, забыла развести его и отправилась в последний полет.