Каждый Наследник желает знать… - Светлана Багдерина

Ощущение присутствия в ивановой голове стало тихо таять – словно побитая собака уходила со двора в дождливую ночь, опустив голову и медленно переступая хромыми лапами. Поражение, безысходность, тоска, возмущение, обида, боль исходили от него рваными волнами, накатывая и топя отчаянно барахтавшегося в водовороте сомнений, стыда и душевных мук лукоморца.

Накатывая и унося за собой.

– Стой!!! – выкрикнул он прежде, чем след полубога успел рассеяться окончательно. – Погоди!!! Я не лгал – я действительно хочу тебе помочь! Если ты вправду понял свои ошибки, если раскаяние твое – от чистого сердца…

Гаурдак остановился и недоверчиво выдохнул:

– Ты… хочешь сказать… что ты мне… поверил? Что… ты не считаешь меня неисправимым злодеем, что я действительно… что если захочу… что я могу… что у меня…

– Да, – тихо, но убежденно проговорил Иванушка. – Я верю тебе. Зерно добра есть в каждом. Каждый может победить свою природу – если захочет. Ты – захотел. И это делает тебе честь.

– И ты… – голос осекся, словно не в силах справиться с переполнявшими эмоциями. – Ты… мне правда поможешь?

– Да, – уже не колеблясь, кивнул царевич.

– И ты не будешь против… если я покину свое узилище и вернусь на Белый Свет? Как давно я там не был… Боюсь, кроме названия в моей памяти от него мало что осталось, хотя и грезил об этой минуте каждый день на протяжении десяти веков. Каждый, кто провел в тюрьме хотя бы день, поймет меня – и не поймет, как я до сих пор не сошел с ума. Но мои силы поддерживала надежда… – Гаурдак смущенно умолк. – Прости. Кажется, я от радости несу что попало… Но просто я до сих пор не в силах поверить, что, наконец, увижу солнце… свет… горы… птиц… Это чудо! Иван… ты… ты… я не знаю, как мне выразить свою благодарность… но клянусь: ты не пожалеешь о своем доверии ни на мгновенье!

– Не стоит… на моем месте так поступил бы каждый… – сконфуженный дифирамбами, пожал плечами царевич, красный от шеи до затылка.

«Расскажи это Сеньке».

– Стоит, – в ответ не на странную, невесть откуда выплывшую мысль, но на слова горячо закивал Гаурдак. – Еще как стоит! Просто удивительно, что на Белом Свете есть такие люди, как ты!

– Моя жена говорит то же самое, – смущенно хмыкнул Иванушка. – Только добавляя при этом «еще». А иногда и кое-какие эпитеты.

– Надеюсь, такие, как ты, никогда не переведутся! – не уточняя отчего-то, какие именно эпитеты добавляет супруга лукоморца, воскликнул баритон и, помявшись, робко напомнил: – А-а-а… Иван?.. Ты… хотел меня выпустить?

– Да! – с готовностью подтвердил царевич.

– Для этого тебе надо разомкнуть круг, – деликатно подсказал полубог. – Иначе я не смогу уйти. Заклинание так построено, что одного желания маловато.

– Да, конечно!..

– О, спасибо тебе, Иван, спасибо!!! Твоего благодеяния я не забуду никогда! Ты – самый лучший из всех знакомых мне людей – да и из незнакомых, я уверен! Как мне не терпится! Как мне не верится!.. Скорей же, умоляю тебя, скорей! Я мечтал об этом тысячу лет, десять веков, триста шестьдесят пять тысяч дней!..

Тепло и слегка сконфуженно улыбаясь невидимому собеседнику, Иванушка потянул руки из ладоней Адалета и Ахмета…

И замер.

«Что построено кучей умных людей, один дурак может уронить всем на головы за секунду», – прозвучало в его мозгу так же явственно, как будто кто-то сказал ему это на ухо.

– Одна голова хорошо, да жестко спать, – по странной ассоциации пришло на ум – и сразу же на язык лукоморцу.

– Что?.. – на несколько мгновений забыв даже радоваться и благодарить, озадаченно переспросил Гаурдак.

– Это… пословица такая, – покраснел Иван.

– Какая-то странная, – недовольно заметил баритон.

– Да, странная, – быстро заговорил Иван, – но это один король так говорил, потому что он все пословицы всё время путал, и эта у него получилась из двух: «Одна голова хорошо, а две – лучше» и…

– Но причем тут?..

– Причем?..

«Иван. Ты дурак».

– При том, что сначала я должен все рассказать моим товарищам! – осенило его. – Они прилетели со мной, мы всегда всё решаем сообща…

– Товарищам? Зачем? – забеспокоился полубог. – А если они будут против?

– Поначалу – может, я ведь тоже не сразу поверил тебе, но мы им всё объясним, и они поймут!

– А если нет?! Если они не захотят не только понимать меня, но и просто слушать?! Сначала выпусти меня, а потом расскажешь! Не будь таким жестокосердным! Каждая секунда для меня в этом узилище – еще один век!

– Твое неверие в людей, конечно, понятно… – обиженно произнес лукоморец. – Но непонятно.

Гаурдак замычал нерешительно, то ли подбирая нужные слова, то ли наоборот, не давая сорваться с языка ненужным, и выпалил:

– Если откровенно, то я не верю не в людей вообще, а в людей данных конкретных! Потому что они, чтобы узнать свое мнение, будут заглядывать в рот Адалету. А уж он-то никогда не позволит мне покинуть мою тюрьму!

– Почему?! – возмутился Иван. – Адалет, хоть и любитель поворчать, но добрый и справедливый человек! Ты расскажешь ему всё, и он поймет, как я, что ты не обманываешь! Он поверит тебе! И мои друзья, кстати, в состоянии принять собственное решение, без оглядки на кого бы то ни было!

– Да, конечно, прости… я не хотел их обидеть… – смутился баритон. – Но… дело в том, что мы с Адалетом знакомы давно… и он… он думает, что я…

– Пытался поработить Белый Свет? – любезно подсказал Иванушка.

– Да… То есть, нет… – сбивчиво заговорил полубог. – Он думает… что я буду мстить ему… Ты не знаешь, конечно… это очень старая история… чтобы не сказать, древняя… даже античная… И вряд ли кто-то из ныне живущих об этом знает вообще… Но дело в том, что мы с ним поссорились из-за девушки. Он увел ее у меня. Наговорил, что попало. После этого она видеть меня не хотела, не то, что слушать или понимать мои объяснения… И я сильно разозлился на них обоих, но ее потом простил, потому что как я мог долго сердиться на нее… Но на него… А потом была война. И Адалет похоронил меня заживо. Я не знаю, чем кончились их отношения… Но он знал, что Лейла была мне… очень дорога. Очень. И если бы он ее у меня не украл… мне кажется… ничего этого … не случилось бы. И он это знает. И, мне кажется, чувствует свою вину не только за Лейлу, но и за то, что произошло потом. Видишь ли, я думал, что если она узнает, что я придумал, как сделать счастливыми всех… то поймет, что я не такой…