Клуб патриотов - Кристофер Райх

— И что я скажу? Как назовусь? Или мне сказать, что я покрываю подозреваемого в убийстве в штате Нью-Йорк? Получается, что у нас убийц уже двое. Почему бы тогда сразу не позвонить в ФБР? Соедините меня с директором Фон Арксом. Ой, я забыла, он ведь тоже в этом клубе.

Дженни в ужасе посмотрела на нее:

— И поэтому мы ничего не сделаем, чтобы остановить убийство?

Бобби Стиллман склонила голову:

— Я не знаю, что тут можно сделать.

Они ехали молча. Валил крупный снег, и фары освещали белую пустыню. Машина свернула на парковую автостраду Джорджа Вашингтона. То тут, то там из-за деревьев виднелся Потомак, широкий, неподвижный и темный. Глядя на воду, Болден искал ответы на свои вопросы.

— Ты не представляешь, чего мне стоило уйти.

Слова прозвучали так тихо, что Болдену показалось, что их произнес кто-то внутри него. Он взглянул на мать.

— Я же твой сын. Ну ладно, ты выкинула из своей жизни моего отца. Но зачем ты выбросила и меня?

— Я была в бегах. Как я могла взять тебя с собой?

— А почему нет? Что могло быть хуже? Ну поймали бы тебя, ну отдали бы меня в приют. В чем разница?

Бобби Стиллман не могла выдержать его взгляд.

— Разница в том, что ты был бы для меня обузой.

— Вот наконец-то я слышу правду!

— И я не хотела, чтоб тебя забрали они. У меня на примете было несколько друзей — людей, которым, как я считала, можно доверять. Я спрятала тебя, но… они предали меня.

— Левый край обороны, — сказал Болден. — Как всегда, лучше не полагаться.

По лицу матери пробежала тень. Вздыхая от гнева, отчаяния и в то же время с надеждой, она заговорила о прошлом. О взрыве «Гардиан Майкросистемс» и убийстве Дэвида Бернстайна. О том, как Джаклин подставил ее и сделал преступницей. О том, как она вынуждена жить, переезжая из города в город, вечно без денег. И наконец, о том, что ее долг — вывести на чистую воду «Джефферсон партнерс» и, разоблачив, положить конец их деятельности.

— Как тебе понять? — сказала она. — Это было безумное время. Мы были охвачены страстью, были такими злыми. Мы верили в идею. А сейчас кто во что верит?

— Но вы так и не вернулись, — заметила Дженни. — И ни разу не написали Тому ни строчки.

— Для него было лучше меня забыть.

— Ты бросила меня не в два года, — сказал Болден. — Мне тогда было шесть. И ты уже стала для меня всем.

— Думаешь, ты бы понял? Способен ли шестилетний мальчонка понять, что значит жертвовать? Дети думают только о себе. Что я должна была сказать? Пора повзрослеть, мой мальчик, есть вещи поважнее кока-колы и маминой улыбки?

Болден покачал головой. Он не ощущал ни потери, ни печали, ни жалости к себе. Эта его часть умерла давным-давно. Он удивился, когда услышал, как она всхлипнула, и увидел, что по лицу матери текут слезы. Она отвернулась, вытирая щеки.

— О господи! — с болью в голосе рассмеялась она, и губы ее дрожали. — Я вела себя ужасно. Я знаю. Тогда я сделала свой выбор и сегодня снова делаю его. Я не позволю Джаклину подменять собой волю народа. А именно этим он и занимается. Он не доверяет нам. Всем нам. Теперь и вы это знаете. Да, я была плохой матерью, и об этом мне напоминал каждый прожитый день. Но я поступила так, как должна была поступить.

Болден протянул ей руку. Бобби посмотрела на нее и перевела взгляд на сына. Их пальцы переплелись, она держала его за руку и уже не отпускала ее.

Эллингтон Фиск, агент Секретной службы Соединенных Штатов, прошел через парадный вход в вестибюль Белого дома и обратился к собравшимся:

— Господин президент, сенатор Маккой, мы готовы.

Было десять часов утра, вторник, 20 января — день, когда по решению Конгресса проводится инаугурация. В вестибюле стояли президент и первая леди, их трое взрослых детей и двое внуков, сенатор Маккой, ее отец, сестра и две племянницы. После объявления Фиска вся группа поспешно поставила чашки с блюдцами на стол и направилась к двери.

Четыре лимузина ждали снаружи — бронированные черные «кадиллаки», на капотах которых трепетали звездно-полосатые флаги. Но только второй и третий в этом ряду были предназначены для президента Соединенных Штатов. Броня этих автомобилей могла выдержать прямой удар из гранатомета, а пуленепробиваемые стекла и покрышки — очередь в упор пулями калибра 8,5 миллиметра.

Президент Гордон Рэмзер и сенатор Меган Маккой сели во второй лимузин, члены их семей и гости — в третий и четвертый. Инаугурация начнется не раньше двенадцати, но протокол предписывал вступающему в должность и уходящему президентам посетить Капитолий для утреннего чаепития с лидерами фракций Конгресса. Фиск проверил, что все двери машин закрыты как надо, и, пройдя в начало кортежа, сел в головной автомобиль — темно-синий «шевроле-субурбан», на котором не было ни пуленепробиваемых стекол, ни брони, только стандартные радиальные шины со стальным кордом. Агентом Секретной службы можно, если что, и пожертвовать.

— Томагавк — Индейцам. Направляемся к Капитолию. Начинайте движение. — Фиск опустил рацию и посмотрел на своего помощника Ларри Кеннеди. — Вот оно! Началось. Великий день.

— И вы командуете, шеф, — заметил Кеннеди, уверенно кивнув. — Все пойдет как по маслу.

— Твои бы слова да Богу в уши.

Двенадцать месяцев Фиск трудился не покладая рук, чтобы никакая неприятность не омрачила этот день. Успешность мероприятия такого уровня измеряется тем, как быстро средний американец его забудет. Фиск хотел бы четыре минуты в вечерних новостях, и ни секунды больше. Ларри Кеннеди протянул ему руку, и Фиск крепко пожал ее.

— Вперед.

Колонна машин тронулась от дома 1600 по Пенсильвания-авеню, повернула направо, затем в конце квартала еще раз направо и двинулась дальше по 15-й улице. Фиск смотрел в окно, стараясь не упустить ни одной мелочи. Снег прекратился. В тучах появились просветы. Из белой пелены выглядывало подмороженное голубое небо. В следующий миг солнце осветило землю, позолотив только что выпавший снег. Его лучи разбежались по влажным мостовым. Фиск кивнул: как раз пора, чтобы Бог тоже выполнил свою часть программы.

Зрители занимали места вдоль президентского маршрута — прямо на тротуарах или поднимались на открытые трибуны. Восемь металлоискателей регулировали проход в огражденные зоны, каждая размером с три квартала. Математика была простая. Через один пропускной пункт в час могли пройти три тысячи человек. Всего пропускных пунктов было двадцать. Шестьдесят тысяч человек в час могли получить доступ к парадному маршруту и Эспланаде. В прошлый раз между парадным маршрутом и Эспланадой собралось триста тысяч человек. Но сейчас… Фиск поморщился. Перемена погоды вытащит людей из дома. Через все пропускные пункты вдоль маршрута тек сплошной людской поток. Пока все было в порядке.