Огни на Эльбе - Мириам Георг

здесь не было, труп гнил в родовой могиле, в окружении сосен Ольсдорфа. Он видел своими глазами, как над ней опустили крышку гроба. Она была мертва и погребена. Нужно жить дальше.

Но он знал, что это неправда. Она все еще была здесь. И всегда будет. В этом доме, в этой комнате, у него в голове. Будет ждать в темноте, пока в один прекрасный день не доберется до него. Чтобы наказать его за то, что он сделал.

Почему все случилось именно так? Почему он уступил желанию? Зачем они целовались в коридоре? Его план с Зедой работал идеально – все, что ему нужно было делать, это продолжить воплощать его в жизнь. Но он не мог больше, ему нужно было увидеться с Каем! Страсть сделала его беспечным. Он потерял голову. И тут случилось немыслимое… Он никогда не забудет лицо бабушки, когда она их увидела. Потрясение, которое читалось в ее лице… Дальше он думать не мог. Уткнувшись лицом в подушку, Франц заплакал, безудержно всхлипывая. Заплакал отчаянно, как маленький ребенок, который сделал что-то плохое. Что-то, что не может исправить никто на свете. Он никогда не чувствовал себя таким одиноким, как в этот момент.

* * *

Несколько недель спустя Лиза и Зеда проснулись, когда луна все еще висела над крышами Гамбруга, хотя небо уже приобрело серебристо-розовый оттенок, а на деревьях пели первые птицы. Зеда зевнула и потерла глаза. Переход от сна к реальности давался ей нелегко, каждое утро приходилось выгонять себя из теплой постели – навстречу долгому, тяжелому дню. В последнее время, – с тех пор, как Франц заставил ее приходить к нему, – она каждую ночь плакала перед сном, и потому подъем давался ей еще труднее, чем прежде, дни стали еще длиннее, и, главное, еще темнее, чем прежде. Иногда ей казалось, что она никогда больше не будет счастлива. Когда тем утром Агнес постучала к ней в дверь, она чувствовала себя так, будто только что заснула. Все кружилось перед глазами, ноги болели, голова была как чугунная.

Она ни с кем не могла поделиться своей болью, не осмеливалась даже заикнуться об этом. Не рассказала даже Лизе, хотя они жили в одной комнате.

Девушки оделись при свечах, помогли друг другу зашнуровать корсаж и сделать прически, обменялись шутками по поводу вчерашнего выговора Агнес за плохо завязанный фартук и, наконец, спустились по черной лестнице на кухню.

Герта уже растопила печь, зубная боль выгоняла ее из постели все раньше и раньше. На лестнице к ним присоединилась Агнес с опухшими со сна глазами. Лиза начала готовить завтрак, а Зеда отправилась в гостиную. С самого пробуждения она чувствовала себя как-то странно. Что с ней сегодня? Она едва передвигала ноги, вдруг налившиеся странной тяжестью, а веки то и дело норовили закрыться.

Как и каждое утро, она распахнула шторы в комнатах и принялась за работу. Сегодня среда, а это значит, что будут чистить мебель. Так до конца не проснувшись, она начала поднимать стулья, вытирать пыль с гардин, подметать ковры. То же самое она проделала в зале, где завтракали. Когда она пошла на кухню посмотреть, выставлен ли уже сервиз, она почувствовала странное давление в животе. Она думала было проигнорировать его, но вдруг насторожилась.

Что-то было не так.

Когда она почувствовала запах бекона, жарящегося на большой сковороде, она больше не смогла сдерживаться. Едва она выбежала во двор, содержимое ее желудка горячей струей выплеснулось рядом с курятником. Отплевываясь и тяжело дыша, она рухнула на влажную траву, пытаясь утихомирить бунтующий желудок.

– Так-так, – обеспокоенно пробормотала Герта, когда она вернулась в дом. – Присядь-ка на минутку. Уж не заболела ли ты? В последнее время ты такая притихшая и подавленная, я уж давно вижу, что что-то назревает.

Зеда покачала головой.

– Я в порядке! – пробормотала она.

Но за завтраком ей кусок не лез в горло, и она все еще чувствовала странное головокружение. «Что-то я не в себе сегодня», – подумала она. Ей хотелось прилечь, но было нельзя – слишком много было дел.

Помогая сначала Зильте, а затем и Лили одеться к завтраку, она пыталась не подавать виду, что ей плохо.

– Сегодня ты выглядишь как-то иначе, – сказала Лили, которая наблюдала за Зедой в зеркало.

– Правда? – спросила Зеда, ожидая, что девушка, как и все в последнее время, скажет, что она выглядит несчастной.

– Да, у тебя округлились щеки! – вместо этого ответила Лили и улыбнулась. – Тебе идет.

Когда Лили и Зильта спустились к завтраку, а Зеда, оставшаяся наверху, чтобы прибраться, переворачивала матрасы и перестилала простыни, протирала умывальники и наполняла водой кувшины, слова Лили эхом зазвучали в голове горничной. Ее охватило предчувствие. Темное, страшное предчувствие, которое все это время было с ней, и от которого она отмахивалась вплоть до этого дня. Даже сейчас она не могла признаться себе в этом, не могла облечь в слова то, что уже знала наверняка.

Дрожащей рукой она надела ремень безопасности, который им выдали после того, как в соседнем доме горничная выпала из окна и погибла. Зильта настаивала, чтобы они надевали его всякий раз, хотя сама Зеда не видела в этом необходимости. Но сегодня она была рада пристегнутому ремню, потому что, пока она, высунувшись наружу, мыла оконную раму, ее накрыла новая волна дурноты. Закрыв рот рукой, она попыталась сосредоточиться на работе, но у нее ничего не вышло. Вдруг кусты и деревья перевернулись, а перед глазами мелькнул блеск Альстера и гравий подъездной дорожки. А затем все утонуло в черноте.

Если бы не ремень, она упала бы с высоты в два этажа.

Позже, лежа в постели с теплой грелкой в ногах, пока вокруг нее хлопотала Герта, Зеда в оцепенении смотрела в потолок. Что же теперь делать?

Она не знала ответа на этот вопрос. Знала лишь, что ждет ребенка. Ребенка, которого она не хотела, от человека, которого презирала. От одной мысли об этом Зеда закрыла глаза и тихо заплакала в подушку.

Франц как на крыльях мчался по улице – с широкой улыбкой на лице, раздавая направо и налево приветствия. Он давно не чувствовал себя таким беззаботным. Теперь никто не посмеет в нем усомниться, а родителям будет стыдно за свои подозрения. Даже Олькерту придется сбавить обороты – не захочет же он, чтобы дочь оказался втянута в такую неприятную историю.

Перемахивая через две ступеньки, он взбежал на лестницу, ведущую к клубу. Сначала он, прислушиваясь, бродил по залам. Затем осторожно принялся расспрашивать сведущих в таких делах джентльменов. Он точно знал, к