Ранняя пташка - Джаспер Ффорде

Раны от укусов по-прежнему болели, но я пришел к выводу, что ни одна из них не угрожает жизни. Вернувшись в жилое помещение привратника, я огляделся по сторонам. Стены были увешаны полками и витринами, содержащими многочисленные образцы представителей животного и растительного царств. Привратники – не просто работники гостиниц; многие радушно приветствуют жизнь монаха-отшельника, проводя свободное время в размышлениях и занятиях наукой.

С полки свисал череп морского гиппопотама, в углу стоял скелет детеныша-глиптодонта, еще не собранный полностью. Также в комнате имелся Диктофон, сплошная латунь и палисандровое дерево с большим медным рупором для воспроизведения. Включив настольную лампу, я закрутил пружину и вставил в устройство валик. Щелкнув рычажком, я дождался, когда валик раскрутится, и осторожно поставил иглу на дорожку, ожидая услышать голос Дона Гектора с пространным объяснением того, что он обнаружил, и ответами на все до одного мои вопросы.

Ничего этого не произошло. Ни в коей мере. Да, это действительно был голос Дона Гектора, однако говорил он полную бессмыслицу – длинный беспорядочный набор не связанных между собой слов, перемежающихся цифрами и греческими буквами, произнесенный ровным, монотонным голосом. Запись продолжалась пять с тремя четвертями минут и представляла собой, предположил я, какой-то шифр. И только после того как разрозненный набор слов затих, я услышал другой звук – негромкое бормотание снаружи. Бесшумно приблизившись к двери, я осторожно приоткрыл ее на пару дюймов. Как я и подозревал, за ней стояла женщина-лунатик. Это была девица с кубиками Рубика, однако она перестала их крутить и неподвижно застыла в Ступоре. И она была не одна. Здесь собрались все лунатики, человек тридцать, заполнившие весь коридор. Они стояли неподвижно, даже не моргая, плотной группой, на равном расстоянии друг от друга, и у всех отсутствовал большой палец на правой руке. Я уже собирался закрыть дверь, но тут женщина-лунатик моргнула, что было необычно. Во-первых, потому что лунатики, находящиеся в состоянии Ступора, не моргают, и, во‐вторых, потому что моргнули все лунатики – одновременно.

Осторожно просунув руку в дверь, я с силой толкнул девицу в грудь. Та отступила назад, чтобы удержать равновесие. Если бы она находилась в Ступоре, она бы опрокинулась назад, сбивая с ног того, кто стоял за ней, и все лунатики повалились бы один за другим словно кегли, как это бывает в комедиях. Однако сейчас все они сделали шаг назад, сохраняя равновесие.

– Почему вы это делаете? – спросил я, и лунатики хором прошептали в ответ, словно шепелявое эхо:

– Почему вы это делаете?

– Что происходит?

– Что происходит?

– Саймон говорит, – медленно произнес я, – «Положите руки за голову».

Все послушно положили руки за голову.

– Саймон говорит: «Опустите руки вниз».

Все снова опустили руки.

– Встаньте на одну ногу.

Лунатики оставили мой приказ без внимания: ведь Саймон им ничего не говорил. Я улыбнулся, впервые за долгое время.

– Саймон говорит: «Назовите свое имя».

Все лунатики ответили разом, но каждый назвал свое собственное имя. В нестройном хоре голосов я разобрал лишь несколько имен. Девицу с кубиками Рубика звали Ребеккой, а Блестящая Диадема, стоящая справа от нее, была Бетти, и теперь у нее по щекам беззвучно катились слезы.

– Как вы себя сейчас чувствуете? – спросил я, и снова последовали разные ответы: «удрученный», «обманутая», «потерянный», «брошенный».

Какое-то время лунатики стояли перед дверью, но затем волшебство развеялось, они вышли из транса и побрели по коридору, как и прежде, безучастные ко всему. Я понятия не имел, в чем смысл слов Дона Гектора, записанных на валике, однако они производили на лунатиков определенное действие. Пусть запись и не воскрешала их, но это был шаг в нужном направлении.

Пройдя на крохотную кухоньку, я добавил в мюсли «долгоиграющего» молока и столовую ложку арахисового масла и подошел к окну. Было слышно, как на улице свирепствует ветер, грохоча ставнями и пытаясь найти брешь в Зимних «доспехах» здания. Мне был нужен план действий, и после недолгих размышлений я остановился вот на чем: мне нужно встретиться с Хьюго Фулнэпом, дежурящим в музее. Причина была простая. Аврора предположила, что он принадлежит к «Кампании за истинный сон», и если это действительно так и он скрывается в Двенадцатом секторе под именем Дэнни Покетса, можно сделать два предположения: «Истинный сон» проводит в секторе какую-то операцию, и Фулнэп, Джонси, Токката и с трудом волочащие ноги обитатели «Геральда» играют в ней очень важную роль.

Отыскав в гардеробе свежую теплую одежду, я заменил в фотокамере блок вспышки, чтобы быть вооруженным бо2льшим количеством вспышек, после чего осторожно открыл дверь и выглянул в пустой коридор. Я прокрался вверх по лестнице, не подвергнувшись новому нападению, нашел толстый пуховик, надел меховые сапоги, сунул фотоаппарат в рюкзак и сверился со схемой страховочных лееров, висящей на стене между наружной и внутренней дверями «Геральда». Музей находился на противоположной стороне дороги примерно в четверти мили. При свете дня в хорошую погоду идти пешком минут пять. Сейчас мне нужно было уложиться в полчаса и не заблудиться, если я хотел сохранить все пальцы на руках и ногах.

Собравшись с духом, я открыл наружную дверь.

Если я думал, что погода до этого была плохой, теперь она стала вдвое хуже. Ледяной ветер ворвался в дверь, не было видно ничего, кроме массы сердито бурлящего снега. Вставив в лампу последний термалит, я зажег ее и пристегнулся к страховочному лееру. Какое-то время я стоял, убеждая себя в том, что это лучший вариант, и к черту Грымзу, затем наконец шагнул в буран. На самом деле фонарь обеспечивал лишь моральную поддержку, но, держась рядом со стеной, я мог минимизировать напор ветра, и, хотя местами намело сугробы высотой больше трех футов и идти было трудно, я продвигался вперед. Через десять минут я оказался на мосту, и дальше мне нужно было пересечь дорогу без помощи леера. Пожалуй, я не проявил надлежащей осторожности: когда я отцепился от леера и сделал два шага к противоположному бордюру, налетевший со всей силы порыв ветра сбил меня с ног.

Кажется, я помню, что какое-то время беспомощно барахтался, затем меня воткнуло головой в сугроб. Усугубило беду то, что снегозащитная юбка у куртки сзади порвалась, и под натиском ветра снег устремился за пазуху, обволакивая мне шею и грудь. От резкого холода у меня перехватило дыхание, и я буквально почувствовал, как начинает понижаться температура моего тела. Началось все с сильной дрожи и клацанья зубами, затем нахлынуло ощущение умиротворения, смешанное с чувством обреченности и верной гибели. Мне отчаянно захотелось заснуть, вернуться на пляж на Говере, под большой оранжево-красный зонт, где Бригитта была бы Бригиттой, а я был бы Чарльзом. Но это было невозможно, и я почувствовал, как медленно, неумолимо проваливаюсь в пустоту.

Однако я остался в живых. Время моей смерти еще не пришло.