Странствие по дороге сновидений; Середина октября - смерти лучшая пора; Место, где убивают хороших мальчиков; Хризантема пока не расцвела; Старик в черном кимоно; Ниндзя: специальное задание - Леонид Михайлович Млечин

этот чиновник, бывший преподаватель английского языка в провинциальном институте, работал у него переводчиком. Постепенно ситуация менялась, американские оккупационные власти понемногу стали использовать бывших военных преступников. Чересчур энергичный и прямой Бенджамин мешал новому курсу, и его отстранили от дел. Тихий, незаметный переводчик остался, а позже перешел в прокуратуру, где и прослужил всю жизнь, сохранив самое высокое мнение о своем бывшем шефе.

И Бенджамин, и японец знали Куихара. Его отец служил в генеральном штабе сухопутных сил императорской армии и получил десять лет тюремного заключения за участие в злодеяниях на территории оккупированной японскими войсками Маньчжурии. Правда, через три года он благополучно вышел из тюрьмы и даже основал «партию патриотов». В парламент ему пройти не удалось, но тем не менее он пользовался большим влиянием среди правых. В доме у него бывали крупные политики, министры, лидеры различных группировок. Поговаривали, что Куихара-отцу удалось сохранить немалые суммы, награбленные в Китае. Сын поначалу увлекся политической деятельностью, был заметной фигурой в праворадикальном студенческом союзе. Ему прочили стремительную карьеру, но он вдруг исчез с горизонта и начал работать в исследовательском комитете одной из промышленных организаций, возглавляемой Итодзаки — близким другом отца. Служба там считалась престижной и хорошо оплачивалась, но все же многие удивлялись, почему подававший блестящие надежды молодой человек предпочел заведомо незаметную деятельность возможному лидерству в политике.

— Он предпочел незримую власть, — заметил сотрудник прокуратуры. — Должно быть, страшно честолюбив, хладнокровен и опасен. Я изучил показания одного из курьеров, лично привозивших сюда чеки…

— От компании «Кристофер»?

— Да, но откуда вы знаете?

Мортон кивком указал на Бенджамина.

— Произошел какой-то разрыв в цепочке, — объяснил японец. — Курьер вышел непосредственно на Куихара. Обычно чек долго переходил из рук в руки, прежде чем добирался до настоящего получателя…

Комура повезло. Из машины Фукудзава Комура прихватил документы и деньги. Сумма была мизерной, но на авиационный билет хватило. Сорок минут до посадки в самолет, летевший транзитом через порт, где базировались американские подлодки, он провел в туалете, надеясь, что там его труднее будет обнаружить, но никто и не искал инспектора.

Часовой смотрел на звезды. Конечно, это неподобающее занятие для солдата первого разряда сухопутных «сил самообороны», тем более на посту. Но ночь выдалась необыкновенно ясная, теплая. Часовой рассматривал небосвод и удивлялся, почему это он раньше считал, что звезды везде одинаковы. Над Хоккайдо небо другое, чуть менее яркое. Ему до боли захотелось домой, в свою деревню. «Отпуск проведу у родителей», — решил он. Правда, после того как он пошел служить в «силы самообороны», с ним перестали здороваться односельчане, знакомые девушки отказывались ходить вместе с кино: в деревне, опустевшей за годы войны, — слишком многие пали в боях во славу императора, — людей в форме не любили. Но у него не было другого выхода. Земли мало: отцу да старшему брату и то прокормиться трудно. Ему пришлось отправиться в город на заработки. Там-то он и попал в лапы вербовщика. Навещать родных стало трудно, но домой тянуло неодолимо. «Поеду, — думал он, — обязательно поеду».

— Неужели вы мне не верите?

Полковник Роджерс лишь пожал плечами, когда Комура, с трудом пробившийся к нему, рассказал о запланированном нападении. Непохоже было, что этот человек вообще способен удивляться. Короткие седые волосы, обветренная, красноватая кожа, типичное лицо кадрового американского военного. Комура был неприятно удивлен этим открытием. Он ожидал увидеть человека неординарного, а натолкнулся на самого среднего из средних американцев.

— Послушайте, — сказал ему Роджерс, — от шпиономании и подозрительности люди излечиваются до тридцати лет. По-моему, вы подзадержались. Даже если эти джентльмены и попытаются совершить нечто подобное, нам с вами нет ни малейшего повода беспокоиться. Неужели вы полагаете, что возможность нападения не была предусмотрена заранее? Система охраны и сигнализации вполне надежна. Здесь работали лучшие специалисты.

Какие аргументы мог противопоставить ему Комура? Уверенность, что Сай не врал? Что он не из тех, кто в состоянии подбросить версию?

Американец усмехнулся:

— Зачем террористам подводная лодка? Они все равно не смогли бы ею воспользоваться, ведь управление атомной подводной лодкой требует высоких профессиональных знаний.

— Но кто может поручиться, — возразил ему Комура, — что среди нападающих не окажется инженера-подводника?

И часовой, что смотрел на звезды, и вся остальная немногочисленная охрана склада «сил самообороны» были уничтожены быстро и почти бесшумно.

Террористы взяли оружие, необходимое для захвата базы подводных лодок, и поспешили к дожидавшемуся их микроавтобусу. Микроавтобус раздобыл Хэйдзо.

Вскоре они были в аэропорту, где их уже ждал небольшой частный самолет, тоже нанятый Хэйдзо.

От невозмутимости полковника Роджерса не осталось и следа. Радиостанция американских войск на Дальнем Востоке прервала обычную программу, чтобы сообщить о событиях в Кумамото. Полковник был ошеломлен. Ведь этот Комура начал именно с рассказа о готовящемся нападении на склад «сил самообороны». И Роджерс ему не поверил. Но теперь… Кто может быть уверен в том, что террористы действительно не сделают попытки захватить подводную лодку?

Начальник базы ринулся из кабинета.

Уже через несколько минут полковник орал на дежурного так, что в штабе звенели стекла: огромную территорию базы — по ней можно было на танке разъезжать — охраняли лишь двое морских пехотинцев у ворот. Кто-то, неизвестно почему, отменил патрульную службу, и если бы террористам удалось проникнуть за ворота, их бы никто не мог остановить.

Полковник немедленно поднял по тревоге подразделение морских пехотинцев и приказал вызвать к себе начальника охраны, найти которого, впрочем, не удалось: в пятницу вечером он обычно уезжал в город, к знакомым.

Рано утром видеопленка с записью репортажа корреспондентов Эн-эйч-кэй о разгроме, учиненном террористами, демонстрировалась по телевидению. Крупным планом показывали взломанные двери склада, пустые ящики из-под автоматических карабинов американского производства, застывшие в предсмертной муке, искаженные гримасой боли лица убитых солдат охраны. По полу были разбросаны листовки с призывом к мировой революции. Вся страна не отрывалась от экранов. Япония негодовала. «Красные — убийцы! Коммунисты оставили свой дьявольский след. Коммунисты вооружаются. На кого они нападут завтра?» — трагически вопрошал диктор.

В одиннадцать часов утра состоялось расширенное заседание президиума центрального комитета компартии.

Утром Таро вскочил ни свет ни заря и, не завтракая, побежал к киоску.

С замирающим сердцем он раскрыл первую газету, вторую, третью… Ничего. «Неужели не придали значения моему письму? — спрашивал он себя в сотый раз. — Но ведь генерал подозревается в убийстве. Это же сенсация!»

Отец Таро всю жизнь читал одну и ту же газету, редакция которой однажды напечатала его снимок как старейшего подписчика и дважды предоставляла ему бесплатную годовую подписку. Мнение этого печатного органа в их семье