Тени Архонта - Анастасия Машевская

— Что ты сделала, Хеледд?

Та чуть качнула головой на бок, мол, да так, как сказать. Однако ответ был жестким:

— Разослала гонцов по всем даэрдинским церквям Митриас и в Цитадели Тайн. Хочу удостовериться, что их брак в самом деле существует.

— И, если это так… — не спрашивая, продолжил Молдвинн, уловив мысль королевы. Та, впрочем, перебила:

— Я прибью того ублюдка, который посмел их поженить. Или ублюдков. А запись прикажу вымарать. И делу край.

«И ложь короне, наказуемая казнью, состоялась». Такая маленькая и нехитрая штука, как ложь, которую охотно пользуют все приближенные короля и другие дворяне рано или поздно. Ложь, о которой рано или поздно догадывается каждый король. Но всю знать, сколько бы её ни было, можно игнорировать хоть целую жизнь, а того единственного, кого возненавидел, король не потерпит и дня.

Молдвинн ничего не сказал.

Этим утром путники вышли из последней астерийской придорожной гостиницы перед перевалом Номментуй, у подножья которого находились ворота Руамарда. После бесконечных дебатов о стародавних гномских артефактах, Хольфстенн счел необходимым написать родне в Таз’Гарот, приписав внизу строчку, что одному Вечному известно, каким образом они смогут связаться с ним в ответ. Но, по крайней мере, он дал им знать, что жив. В текущей обстановке это было правильно и немаловажно.

О падении озерных эльфов за несколько дней узнала вся Аэрида. Их столица — с королевским дворцом и храмовым комплексом, с библиотекой, фонтанами и великолепной усыпальницей героев прошлого — была разрушена. За одни сутки исчадия Пустоты перевернули Лейфендель вверх дном. Говорили, что в поисках артефакта, который искал архонт. Наверняка никто ничего не знал, кроме того, что теперь в самом центре Аэриды зияет огромная выжженная дыра, и тот, кто её сотворил, находится где-то здесь, дальше или ближе — без разницы. А, значит, оставалось верить тому, что, опасливо озираясь по сторонам, болтали на всех углах.

Данан, Борво и Дей узнали об этом так же, как все другие — через сплетни. Никаких особенных видений у них не было, разве что все проснулись с лютой головной болью. Данан несколько дней после подоспевших известий о судьбе озерных эльфов сильно мрачнела, постоянно бормотала что-то под нос. Все, кроме Жала и Хольфстенна, косились на неё со смесью сочувствия и подозрительности, но саму чародейку это, похоже, не беспокоило. Кажется, она полноценно привыкла жить на виду, думал гном, шествуя в их колонне замыкающим. Привыкла, что, независимо от ситуации, в которой находится отряд, за ней все время следят: то духи, то призраки павших, то архонт.

Если последний и беспокоил Данан по ночам, об этом мог рассказать только Жал. Но он не увлекался пересказами их личной жизни, и Хольфстенн невольно испытывал к эльфу уважение. С Редгаром у Данан толком ничего не было, но все знали, чего там должно было быть. Жал молча принимал их с чародейкой связь, яснее которой, на вкус Хольфстенна, было не найти, и ничего не выносил из шатра.

Влияние Темного архонта на Данан и без разговоров было очевидным и гораздо более значительным, чем на Дея и Борво. Может быть, в самой малости, осторожно думал гном, это и хорошо: без настойчивых уговоров «колдуна-труполюба» Данан, наверное, еще бы долго побаивалась применять заклинания, которые в последние недели стали сами собой разуметься. А недавно среди заклятий появились и первые более или менее прочные барьеры из школы Чар. Данан не рисковала ставить их на ночь для всего лагеря, но на свой шатер ставила исправно и вроде имела первые успехи.

Борво стал неожиданным товарищем для Эдорты: он был отличным партнером в дружеских поединках. Они принимались за ратное дело каждый вечер после того, как обсуждение хроник и древних песен об архонтах сходило на нет. Борво, однако, давал понять — он метит не только в товарищи, и, руководствуясь тем, что Эдорта не отталкивала его бесповоротно, пока не форсировал.

Надо же, думал Хольфстенн, оглядывая высокорослых путников перед собой. Все они были не такими, какими он встретил их. Где мальчишка-переросток, мечтавший о славе героя, каким Борво был прежде? Нету, вместо него все такой же молчаливый, но надежный товарищ, которого теперь парочкой заклятий не напугаешь до дезертирства. Он будет ненавидеть магию, но смолчит, стерпит и примет все, что придется, если это обеспечит победу. Диармайд из вечно неунывающего балагура превратился в законченного самоеда, и Стенн всерьез опасался, что он так и не сможет по-настоящему пережить гибель наставника, хотя, если подумать, именно к этому моменту наставник его и готовил. А Данан? Где та маленькая девочка, которая, замерев на керумской площади в Сухих Подворотнях, ждала, когда командор возьмет её за руку?

Нет их больше. Ни одного. С того самого дня, как, потеряв Реда, они вступили в Талнах.

Даже эльф, вон, и тот другой, усмехнувшись подумал гном. В Талнах зашли с одним, а теперь путешествуют — ну совсем уж с другим. Это, наверное, и правильно: Фирин был с ними недалеко от гномов Таз’Гарота, Жал — заходил к гномам в Руамард. Прежде они были на севере, теперь на юге. Все меняется, думал Стенн, продираясь вслед за остальными по наклонной тропе вверх, к воротам подгорной крепости. И это хорошо, потому что сейчас они — кучка растерянных путников, оглушенных своей беспомощностью, озадаченных обязанностями, отягощенными страхами. Растерянные путники — не самое плохое, что может произойти, у них есть хоть какой-то мизерный шанс помочь миру спастись от Пагубы. У наивных идиотов нет и этого.

Хольфстенн так задумался, что, отсчитывая шаги под ногами, не заметил, как процессия замерла. Больно стукнувшись лбом о ламмеляр идущего впереди Борво, Хольфстенн поднял голову, потер глаза:

— Чего там? — успел он выговорить, когда голос Дея настиг его откуда-то спереди:

— Мать честная, — выдохнул лейтенант и тут же набросился на встречного знакомца. — Что ты… как ты… ТЫ ЗДЕСЬ?!

«Да кто там?!» — проворчал в усы Стенн, проклиная рост гномов.

— О, — с мягким придыханием ответил знакомый мужской голос, и Хольфстенн перестал дергаться. — Ну, как ты видишь…

Продолжение следует……