Лучший возраст для смерти - Ян Валетов

– Ты так много всего знаешь…

– Всю свою жизнь я читал.

– Зачем?

Он улыбнулся и перестал нажимать на ручку фонарика. Свет померк, тьма сгустилась вокруг них, обволокла, взяла в непроницаемый кокон.

– Не знаю… Для меня это было, как пить. Или как есть. Я не понимаю, что с этим всем делать. Знания никому не передать.

Он замолчал, Белка слышала только его дыхание.

– А мы с тобой сожгли мою Библиотеку, – продолжил он чуть погодя. – И в Парке больше никто и никогда не станет учиться грамоте. Я последний.

– Так рассказывай все мне, – предложила Белка, чувствуя, что Книжнику тяжело говорить о пожаре. – Ты мне даже дневник не дочитал.

– Не было времени. Если ты обратила внимание, я был занят последние несколько дней.

– Я не сказала тебе спасибо.

– За то сказала, что я дурак.

– Ты дурак, Книжник, но все равно – спасибо. Я в долгу перед тобой.

– Ты, вроде как, долг вернула… Сполна.

– Не совсем… Я хотела застрелить тебя, Тим…

Белка услышала, как он хмыкнул.

– Ну, иногда ты меня тоже выбешиваешь!

– Я боялась, что ты все им расскажешь, поэтому собиралась убить тебя…

Тим помолчал некоторое время.

– А я бы и заговорил, – сказал он чуть погодя. – Любой бы заговорил. Они мне дали понюхать семя казза. Ну что тебе сказать, Белка? Отрыв башки с первого вдоха. Меня до сих пор качает. Однако спасибо, что не убила. Я тебе еще пригожусь.

Он вздохнул.

– Жрать хочется…

– Держи.

– Вяленое мясо?

Он вцепился зубами в неширокую, жестковатую полоску. Соленое… Настолько соленое, что вкус мяса ощущался далеко не сразу.

– Нам нужно попасть внутрь Стейшена, – сказала Белка. – Проследить за ними, спереть кэрродж и вовремя свалить…

– Унести ноги будет сложно.

– Мне нравится делать невозможное.

* * *

– Живи вечно, Механик! – сказал Косолапый.

Огромное здание Стейшена давно лишилось большей части стеклянных окон, из которых состоял фасад, боковые крылья выглядели получше, но за ними было проще присматривать. В принципе, верхняя часть вокзала мало кого интересовала и постепенно приходила в упадок. Основные жилища стейшенов, их мастерские и жертвенные находились глубоко под землей, на шести подземных уровнях. Именно подземные убежища давали стейшенам возможности легко переживать зимы, хранить «намародеренные» продукты и заготовленную дичь. Большущая шестиэтажная нора, населенная, наверное, самым богатым на ништяки племенем.

Вождь Стейшена – Механик – не отличался ни особенной жестокостью, ни особенной добротой. Он соответствовал своему племенному имени и был рационален до той степени, которая ставит челов и машины на одну ступень.

Он не казнил виноватых, а приводил механизм управления племенем в порядок, не приносил кровавые жертвы, а смазывал кровью части, нуждавшиеся в смазке для нормального функционирования. Челы его племени знали, что сломанные детали утилизируются без колебаний, что непокорные выбрасываются на свалку, а те, кто пробуют усомниться в его власти, встречаются с Беспощадным в ту же секунду, как Механик об этом узнает.

Механик не было именем собственным, Механик для стейшенов означало Вождь. Вождем стейшенов нельзя было стать по праву наследования или узурпировав власть. Механиком становился тот, кто в 13 лет сдавал экзамен на знание машин и умение работать с инструментами – такой экзамен проводился раз в два года. Обычно таких знатоков было несколько, они везде сопровождали Механика, будучи его советниками, помощниками и личной гвардией, и сейчас трое претендентов стояли позади Механика с мрачными, настороженными лицами. Внешне они не походили на Механика, однако были чем-то неуловимо с ним схожи.

– И ты живи вечно, Косолапый! – отозвался Механик.

– Живи вечно! – сказала Айша.

– Живи вечно! – эхом ответил Резаный.

– Живи вечно… – буркнул Бегун.

Он все время оглядывался, ожидая подвоха.

Механик едва заметно поклонился в знак благодарности за пожелание.

Он был высоким для своих лет, узким в плечах, жилистым, длинноруким. На плоском лице темнели широко посаженные круглые глаза, под маленьким курносым носом топорщились рыжие редковатые усишки. Щетинка такого же цвета облепила голову плотно, словно мох камни.

– Решили прокатиться на ту сторону? – спросил Механик.

Косолапый усмехнулся.

– Ты же знаешь, мне нечего делать на той стороне, но в этот раз – как получится.

– Зачем ты тогда пришел? – осведомился Механик. – Зачем вождям и жрецам четырех племен приходить на край мира и приводить с собой столько воинов? Вы решили объявить мне войну?

Механик их не боялся и это было заметно. Он испытывал любопытство, но без опасений, что означало одно: вождь Стейшен подготовился к неожиданностям.

– Мы пришли с миром, Механик, – сказала Айша своим мягким вкрадчивым голосом и сделала шаг вперед.

Даже в мужской одежде она была так хороша, что глаза Механика на миг блеснули совершенно понятными желаниями.

– Мы пришли с миром и очень интересным предложением, – продолжила она. – Я уверена, ты не откажешься.

– Вы принесли мне ништяки.

– Всего один ништяк, – проворковала Айша. – Но он стоит всех твоих богатств, Механик.

– В мире нет ничего, что стоит всех богатств моего племени, – улыбнулся Механик. – Ты ошибаешься, жрица…

– Даже вечная жизнь? – спросила Айша, подходя еще ближе. – Потому что я хочу предложить тебе именно ее…

* * *

– Не трогай! – приказал Книжник. – Даже не вздумай!

– Это не растяжка… Нет гранаты.

– Это сигналка, – пояснил Тим. – Проволока и сирена – это уже третья такая. Тронешь, и все – нас засекут. Нам бы подняться вверх… Тут же хоть глаз выколи!

– Вот куда нам точно не нужно, так это наверх, – фыркнула Белка. – Там еще хуже – смотрецы, снайперы, ловушки – я в прошлый раз нахлебалась по горло и только потом сообразила спуститься. Никто не идет под землю. Даже Друг отказался – бегает где-то наверху, помнит наше прошлое путешествие. Здесь темно, полно крыс, есть дикие коты и можно заблудиться. Поэтому тоннели охраняются хуже – попробуй еще найди дурака, который сюда полезет. Просто давай быть внимательнее…

В темноте они не могли контролировать время, но, скорее всего, наверху уже наступила ночь. Вода под ногами больше не хлюпала, только изредка луч фонарика натыкался на блестящие зеркальца луж. По-прежнему донимали сырость и аммиачный запах мочи, но при таком количестве крыс сложно было ожидать цветочных ароматов. Здешние подземные жители пришлых не боялись, то тут, то там то и дело вспыхивали отраженным светом глаза, слышалось шуршание крысиных лапок.