Сумерки - Дин Кунц

Кристина затаила дыхание, прислушалась.

Ничего.

Даже если горючее не попадет на кожу великана, а только замочит его парку, он почти наверняка в ужасе и панике бросит винтовку и будет сбивать огонь.

Она глубоко вздохнула, задержала дыхание, опять прислушалась.

Все еще ничего.

Если бы она смогла брызнуть ему в лицо, не только паника заставила бы его бросить оружие. Он катался бы от невыносимой боли, когда его кожа покрылась бы волдырями и лупилась, а пламя лизало бы его глаза.

Дым от факела струился по потолку, ища выхода из закрытого помещения.

Чарли, Джой и Чубакка в другом конце зала молча ждали. Утомленный пес тяжело опустился на задние лапы.

Ну, давай, Спиви! Давай, черт возьми.

У Кристины не было твердой уверенности в том, что она сможет удачно использовать зажигательную жидкость и факел. Она понимала, что, в лучшем случае, был один шанс из десяти провернуть это дело, но все равно хотела, чтобы они пришли, прямо сейчас, чтобы можно было покончить с этим. Ожидание было хуже, чем неизбежное столкновение.

Что-то хрустнуло, щелкнуло, и Кристина вздрогнула, но это трещала ветка в очаге в другом конце зала.

Давай.

Она хотела посмотреть за угол, в узкий проход, чтобы прекратить ожидание. Но не осмелилась. Она бы потеряла преимущество, которое давал эффект неожиданности.

Кристина думала, что слышит тихое тиканье своих часов. Возможно, ей это только казалось, но звук отсчитывал секунды: тик, тик, тик….

Если бы ей удалось облить и поджечь верзилу и он не застрелил ее, она бы занялась потом Спиви. У старухи, конечно, есть винтовка.

Тик, тик….

Их дымоход вытягивал дым от очага, но дым от факела Кристины поднялся под потолок и образовал ядовитое облако. Теперь это облако медленно двигалось в зал, отравляя воздух, которым они дышали, его подхватывали воздушные потоки, но уносили не так быстро. Запах пока былине очень едкий, но через несколько минут они, пожалуй, начнут кашлять. Пещеры хорошо продувались, и задохнуться здесь вряд ли возможно, но дым еще больше обессилил бы их. И все же она не могла потушить факел, он был ее единственным оружием.

Что-то произойдет скоро, подумала она. Очень скоро.

Тик, тик, тик….

Отвлеченная дымом и воображаемым, но тем не менее сводящим с ума звуком уходящего времени, Кристина почти не прореагировала на важный звук. Щелчок затвора, скрип. Только тогда до Кристины дошло, что это Спиви или верзила.

Она ждала в напряжении, высоко подняв факел, держа зажигательную жидкость перед собой, сжимая бутылочку.

Еще скрип.

Тихий металлический звук.

Кристина подалась вперед из углубления, в котором она пряталась, молясь, чтобы нога не подвела ее, – и неожиданно поняла, что звуки доносились не из извилистого прохода, а из следующего, находящегося в глубине скалы, зала. Она увидела неяркий свет фонарика в соседней пещере, его луч, скользнувший по сталактиту. Потом он исчез.

Нет, это невозможно!

Она заметила движение на краю темноты, где следующая пещера примыкала к этой…. Невероятно высокий, широкоплечий, пугающе уродливый человек выступил из мрака на границу мерцающего пламени в четырех-пяти метрах от Кристины.

Слишком поздно она поняла, что Спиви может прийти к ним из другой пещеры, а не через вход на склоне. Но как? Как они узнали, какой из коридоров ведет сюда? У них были карты? Или они полагались на удачу? Как им могло так, везти?

Безумие.

Нечестно.

Кристина, шатаясь, сделала один, второй шаг из тени, которая скрывала ее.

Великан увидел ее. Он поднял винтовку. Она брызнула в него струей зажигательной жидкости.

Он был слишком далеко. Горючая смесь, описав дугу, разлилась на камнях примерно в метре от него. Он моментально понял, что Кристина не стала бы использовать такое примитивное оружие, будь у нее патроны.

– Брось, – твердо сказал он.

Ее великолепный план неожиданно показался жалким и глупым.

Джой. Он зависел от нее. Она была его последней защитой.

Она сделала еще один нетвердый шаг.

– Брось.

Прежде чем он выстрелил, раненая нога подвела Кристину. Она рухнула.

– Кристина! – закричал Чарли, отчаяние и боль слились в одном слове.

Бутылочка пролетела по полу через весь зал и осталась в углу, откуда ее было не достать.

Кристина упала на раненое бедро и закричала от жуткой боли, пронзившей ее ногу. Падая, она выронила факел, который упал в лужицу зажигательной жидкости.

Вспыхнул огонь, наполняя пещеру ослепительным светом, затем, трепеща, затих, не причинив вреда никому.

Рыча, оскалив зубы, Чубакка бросился на великана, но был слишком слаб, чтобы бороться. Он схватил зубами парку, но громила, подняв обеими руками винтовку, обрушил ее на голову собаки. Чубакка коротко и резко взвизгнул и свалился под ноги великану то ли без сознания, то ли мертвый.

Кристина старалась не лишиться чувств; хотя волны темноты накатывали на нее.

Скалясь, как существо из старого фильма ужасов о Франкенштейне, верзила вступил в зал. Кристина увидела, как Джой забился в дальний угол пещеры.

Она не смогла спасти его.

Господи, ведь что-то она может сделать такое, что спасет их. Есть какое-то решение, найдя которое она уничтожит противника его же оружием. Должно быть. Но она ничего не могла придумать.

Огромный человек прошел дальше в пещеру. Это был монстр, которого Чарли встретил у Спиви, великан с перекошенным лицом. Тот, кого ведьма называла Кайлом.

Когда Чарли увидел, с каким важным видом вошел он в зал и как съежилась в испуге Кристина, его в одинаковой мере переполнили страх и презрение к себе. Он боялся, так как знал, что умрет в этой промозглой заброшенной дыре, а презирал себя за слабость, беспомощность и провал. Его родители, слабые люди и неудачники, одурманивали себя алкоголем, чтобы не мучиться от неспособности справляться с превратностями жизни, и еще в юности Чарли пообещал себе, что никогда не будет похожим на них. Всю жизнь он учился быть сильным, всегда.

Он никогда не отступал перед вызовом судьбы, главным образом потому, что родители всегда отступали. И он редко проигрывал.

Он ненавидел проигрыш – родители проигрывали, а не он, не Чарли Гаррисон из «Клемет – Гаррисон». Проигравшие были слабы духом и телом, а слабость была величайшим грехом. Но он не мог закрыть глаза на теперешние обстоятельства; никуда было не деться от факта, что сейчас он был наполовину парализован болью, слаб, как котенок, и старался не потерять сознание. Нельзя было отрицать, что это он привел сюда Кристину и Джоя, допустил случившееся, обещал, что поможет им, а обещание оказалось пустым. Они нуждались в нем, а он ничего не мог сделать для них и теперь собирался умереть, так и не сумев помочь тем, кого любил, – так что не очень далеко ушел он от алкоголика-отца и всех ненавидевшей, пьяной матери.