Соблазн - Хосе Карлос Сомоса

И Клаудия направила фонарик вниз, высветив место возле деревянных подмостков. На первый взгляд могло показаться, что там лежит манекен с раздвинутыми ногами, но в луче света проступили сухожилия на ногах, загорелая кожа, черные как вороново крыло кудри. Лужа крови под головой уже подсохла.

– Пока еще не придумала, как ее назвать, – сказала Клаудия. – Может, стоит ее сделать «Ариэлем»? Ариэль – духовный раб. Падилья был моим «Калибаном» – звероподобным рабом. Любопытно, но, когда я впервые овладела Падильей, я хотела лишь его допросить… Мне нужно было знать, что происходило с Ренаром, почему все мои маски, которые я делала для него, ни к чему не привели… И – сюрприз-сюрприз! – он поведал то, чего я никак не ожидала. – Гримаса исказила ее лицо. – Можешь себе представить, каково было это слушать? Можешь себе представить, как он мне рассказывал, что они со мной делали? Ты можешь, Диана Бланко, составить себе хотя бы отдаленное представление о том, что с тобой происходит, когда ты думала, что тебя истязал, выходя за все мыслимые и немыслимые пределы, какой-то псих, и вдруг тебе открывается, что это были твои же шефы? – И она бросила взгляд на атлетическую фигуру поверженного Мигеля. – Нет, не можешь. Ты всегда была любимицей. В отделе тебя всегда больше уважали, Жирафа… И когда нужно было выбрать подопытного кролика, они решили: «Лучше пусть будет Клаудия. Она ниже ростом. Меньше потеряем…» – Постаравшись овладеть собой, она добавила: – Признаюсь тебе кое в чем. Когда я выслушала Падилью, мне страшно захотелось приказать ему, чтобы он разбил зеркало и сожрал все осколки – один за другим. Но я тут же подумала, что если сделаю это, то уже никогда не смогу отомстить всем остальным. Так что я пошла потихоньку, шаг за шагом. Наш любимый директор был ключевой фигурой, и, прежде чем разделаться с ним, я выжала из него все, что можно, до последней капли. Он пригодился, чтобы помочь обзавестись машиной, создать фейковую кастинговую компанию и нанять на Ибице Олену, воспользовавшись поездкой на курорт… И чтобы заманить Алвареса, разумеется… С Алваресом я обошлась гуманно – до определенной степени, конечно… С Хулио Падильей все было не так. В конце концов, Алварес всего лишь не воспрепятствовал проведению эксперимента «Ренар». А Падилья, напротив, с самого начала поддерживал Женса. Это была его идея – построить тот туннель. Ты знала об этом, Жирафа? Он хотел заполучить Йорика так же горячо, как и Женс, а выбрать меня для этого проекта для него было не сложнее, чем раздавить муху на своей лысине. Вот почему при последнем его программировании я добавила некоторые забавные подробности, связанные с его семьей. И сегодня, накануне ночи Хеллоуина, в третью годовщину начала их гениального эксперимента, я позвонила ему и запустила эту программу. Сказала всего одно слово: «Сделай». Когда он услышал мой голос, его псином взял управление на себя, и с этого момента он испытывал чистое наслаждение. А Нели – нет, она не слишком страдала. Я велела ей перерезать себе горло – только и всего. Это было необходимо: после почти года одержимости ее псином не мог бы жить без меня, так что оставлять ее одну было опасно. Ее, конечно, не должны никоим образом связать со всей этой историей, поэтому я устрою так, что тело ее исчезнет… Мне очень жаль, Нели, – прибавила она, обращаясь к трупу. – В утешение могу сказать тебе только одно: всем остальным придется гораздо хуже…

– О-о-она тебя… лю-лю-любила… – с трудом выговорила Диана. – Та-та-так же, как Ве-ве-вера и я…

Она дрожала и заикалась, словно в лихорадке. Внимание Клаудии привлекла такая реакция подцепленного на крючок, но она решила, что это не выходит за пределы возможного.

– Любили меня? – В первый раз Клаудия почувствовала ярость. – Полагаю, ты все же не думаешь, что твои жалостливые визиты все эти проклятые годы и твои похлопывания по моему колену делали тебя в моих глазах лучше, не так ли, супервумен? Мы с тобой не были подругами, почему же ты ко мне таскалась? А я скажу тебе почему: чтобы не чувствовать себя виноватой. Нас, одинаково годных, было две… Нет, я – более годная, чем ты, как и всегда… И когда этот старый хряк решил растерзать именно меня, ты поняла, что осталась в живых исключительно по блату, и приходила ко мне, только чтобы сказать: «О, мне так жаль, Сесе, что тебя поимели сзади, чтобы сохранить меня…» Конечно, тебе было «жаль», но то, что ты чувствовала, было не жалостью, сукина ты дочь… Это было чувство твоего громадного облегчения!

Отдавшись своей ярости, Клаудия не замечала, что поза ее жертвы изменилась, пока не стало слишком поздно. «Но это невозможно, – подумала Клаудия. – Не может она слезть с крючка всего лишь…»

И в тот момент, когда она это подумала, навстречу ей полетел кулак.

Удар, однако, вышел неловким, и ей ничего не стоило уклониться. Диана попыталась ударить еще раз, но двигалась она, словно боксер, оглушенный ударом противника, и единственное, что ей удалось, – это потерять равновесие. Другого шанса Клаудия ей уже не дала. Она взялась левой рукой за правое плечо, одновременно наклоняясь и сгибая колено. А потом внезапно подняла обе руки, словно сдаваясь, и напрягла мышцы груди, испустив при этом странный стон. Типичная быстрая маска Труда. Эффект наступил мгновенно: Диана будто потеряла всякое представление о том, что делает.

– Сукина дочь! – повторяла Клаудия, вновь овладев ситуацией.

Она спрашивала себя: как же это удалось ее бывшей товарке? Как она могла напасть на нее, несмотря на то что была на крючке? Она осветила пол под ногами Дианы и все поняла. Кровь продолжала капать с грязной разодранной повязки, свисавшей с левой руки. Клаудия покачала головой – тактика Дианы впечатляла: все это время та терзала свою повязку, пока ей не удалось расковырять шов. Сильная боль притушила наслаждение и ослабила зацеп.

Кто бы сомневался – перед ней не новобранец! «Она дьявольски опасна».

Но Клаудия быстрее. Кроме всего прочего, еще и отлично натренирована: она скрупулезно изучала все нюансы маски Труда в ожидании момента, когда нужно будет овладеть всесильной коллегой. Все еще держа пистолет и фонарь, Клаудия подняла руки к поясу юбки и сняла ее, акцентируя свое усилие выверенными жестами. Именно это и гипнотизирует филиков Труда – видимость усилия. Сняла и туфли. Теперь ее тело – белая фигура с черными полосами: топ, трусики и гольфы. Она встала в профиль, а потом бросила на Диану финальный взгляд. Неожиданно подняла фонарь и с близкого расстояния осветила лицо наживки. Убедилась, что та не мигает: состояние, близкое к предодержимости.

Но в этом еще тоже нужно удостовериться. С этим дьяволом любая предосторожность не помешает.

– Сними куртку и дай ее мне, – приказала она.

Диана тотчас же послушалась, и Клаудия отшвырнула куртку подальше.

– Встань на колени.

Диана почти рухнула на колени. В свете фонаря было видно, как блестит пот на ее лице, руках и под шеей – еще один признак предодержимости. Оранжевая маечка прилипла к влажному телу.

– Ударь себя по щеке правой рукой.

И увидела, как Диана падает набок после удара собственной рукой по скуле, поскольку ее длинные ноги, обтянутые джинсами, теряют равновесие. Но она тут же поднялась и вновь встала на колени, поднимая вверх лицо, как будто готовое принять следующий удар. И даже звука не издала. Эта реакция – окончательна.