Достающее звено. Книга 2. Люди - Станислав Дробышевский

В реальности же все датировки древнее 45 тыс. лет при перепроверке оказываются недостоверными (O'Connell et Allen, 1998, 2004), в самом оптимистичном случае эту цифру можно дотянуть до 48 тыс. лет назад (Gillespie, 2002). К примеру, Джинмиум имеет возраст не более 4000 лет, Малакунанжа II – 10,8 тыс., Наувалябила – меньше 40 тыс., а вероятно, всего 9,2–12,5 тыс. лет. Прежние огромные цифры были получены либо путем неадекватного применения методики, либо на некой золе и углях, которые никак не связаны с археологическими слоями. Учитывая особенности климата и то, что австралийская флора отлично адаптирована к регулярным пожарам, можно утверждать, что такое приспособление сложилось задолго до появления людей, а потому наличие пепла в дочеловеческих слоях совсем неудивительно и вполне закономерно.

Около 34 тыс. лет назад была заселена Тасмания, куда люди не приплыли, а пришли посуху, так как Бассов пролив во время оледенений становился мостом.

Много страниц было потрачено на обсуждение вопроса о количестве “волн миграций” и путях заселения Австралии. Классической является точка зрения, согласно которой Зеленый континент был заселен единожды через Новую Гвинею. Однако многочисленные факты позволяют утверждать, что и после люди неоднократно проникали сюда.

Открытия единичных ископаемых черепов и их незамысловатое типологическое сравнение породили дигибридную концепцию. Согласно ей, первыми в Австралии появились сравнительно грацильные люди, представленные черепом из Кейлора; вторыми же якобы были гораздо более массивные персонажи, олицетворенные в Талгае и Кохуне. Простейшая логика привела к отождествлению первых с “тасманоидами”, а вторых – с “австралоидами”. Несмотря на то, что эта концепция была подвергнута мощной критике сразу после опубликования, она до сих пор находит сторонников.

Логичным продолжением явилась тригибридная теория происхождения аборигенов, основанная на изучении современных людей (Birdsell, 1967). Согласно ей, первая волна миграции включала людей меланезийской расы – темнокожих, курчавоволосых и очень низкорослых. Реликтами этого переселения являются тасманийцы и пигмеи барринес Северного Квинсленда. Во второй миграции участвовали похожие на айнов люди, которые вытеснили потомков первой и частично смешались с ними, а в настоящее время их потомки, названные мюррейцами – средневысокие, наиболее массивные, сравнительно светлокожие, прямоволосые, узко– и прямоносые, с усиленным третичным волосяным покровом, – заселяют Южную, Западную Австралию и восточное побережье. Третье переселение дало карпентарийцев – высокорослых, темнокожих, волнистоволосых, со средним развитием волос на лице и теле, – заселивших Северную и Центральную Австралию. Датировки “волн”, как обычно, весьма условны – более 40, 20 и 15 тыс. лет назад. Тригибридная теория, как полагается, была раскритикована и ныне в зарубежной антропологии непопулярна. Впрочем, корректных аргументов против нее так и не было выдвинуто, а от прочих она выгодно отличается фундаментом в виде большого фактического материала, а не только голословных рассуждений.

Археология показывает, что в Австралию люди продолжали прибывать и после, в том числе в голоцене. Например, собаки динго появились в Австралии лишь 3–4 тыс. лет назад – ясно, что они не сами переплыли Торресов пролив. Аборигены залива Карпентария применяли лодки с парусом, а на Кейп-Йорке были известны лодки с балансиром-аутригером и лук со стрелами, там же и на Арнемленде строились свайные дома, на северо-востоке Арнемленда выделывались резные человеческие фигуры. Наконец, на Арнемленде найдены макассарские погребения ловцов трепангов, приплывавших сюда из Индонезии. Если они могли добираться до Австралии в XIX веке, что мешало людям делать это и раньше? На восточное побережье могли высаживаться фиджийцы или полинезийцы, хотя вряд ли они сильно повлияли на антропологию или культуру аборигенов. Местные жители были не очень-то гостеприимны, незваных гостей без долгих разговоров убивали копьями. Главным же барьером на пути взаимовлияния были экологические условия: на окружающих островах цветут тропические леса, Австралия же – земля пустынь и степей. Когда островитяне (в поздние времена – сплошь земледельцы) добирались до Австралии, им там было нечего делать. Если же австралийского аборигена занесло бы, скажем, на Новую Гвинею, он бы тоже растерялся – он отлично знал, как добыть обычного кенгуру, но как снять с кроны древесного?

Путь заселения Австралии достаточно очевиден – через Индонезию и Новую Гвинею. Но и тут изобретательный ум ученых предусмотрел три возможности. Некоторые антропологи умудряются противопоставлять два пути – через Кейп-Йорк и Арнемленд – и даже уверенно утверждать, что первым – почему-то именно из Южного Китая через Индокитай, Калимантан и Молуккские острова – Сулавеси и Серам – на Новую Гвинею и далее, по островам Торресова пролива и восточному побережью Австралии – шли люди “кейлорского типа”, а вторым – через Малакку, Суматру, Яву и острова Нуса-Тенггара на Тимор и вдоль Западной Австралии – “тальгайско-кохунского”. Однако в плейстоцене все острова Индонезии сливались в единую Сунду, а оба северных австралийских полуострова были соединены между собой и Новой Гвинеей в один Сахул, так что двух раздельных путей по Индонезии и двух конечных точек прибытия в Австралию просто не было. Напротив лежали два субконтинента, а между ними – множество островов и проливов. Противопоставление двух путей с начала до конца плод географической фантазии.

Любопытным остается лишь момент переправы с Сунды на Сахул. Он мог осуществляться либо через Сулавеси и Молукки – Хальмахеру с Серамом, либо через Нуса-Тенггара и Тимор. Эти варианты не так уж различаются, если учесть, что в исторические времена связи между Сулавеси и Нуса-Тенггара были гораздо стабильнее, чем между ними и Новой Гвинеей. Во время оледенений многие проливы исчезали, но самые глубокие сохранялись, хотя и становились не такими широкими. Точки прибытия с Тимора и Молукк на Сахул находились, конечно, не рядом, но являлись двумя сторонами единого огромного залива (ныне это море Банда), в центре побережья которого располагались горы, ставшие ныне островами Ару, на которых в пещере Лемдубу найден скелет плейстоценового возраста. Арафурского моря, широко разделяющего сейчас Новую Гвинею и Австралию, просто не было, на его месте лежала просторная “Арафурия”, наверняка быстро освоенная предками аборигенов. Понятно, что большинство людей жило на побережье, которое ныне покоится под водами и коралловыми рифами.

До крайности интересный момент – несходство древнейших австралийских черепов с древнейшими африканскими и азиатскими. Тогда как в Африке и Азии первые сапиенсы хотя и массивны, но не запредельно, то в Австралии они бьют все рекорды – при меньших датировках. Получается, где-то на пути с Сунды на Сахул головы заметно увеличились, а особенно усилился их рельеф. Почему?

Вопрос о специфике черепов австралийцев много раз поднимался в науке. В XIX и первой половине XX века, не особо мудря, писали об их неандерталоидности. В начале XX века возникло предположение о формировании австралоидного комплекса под мощным влиянием яванских архантропов-питекантропов и препалеоантропов-нгандонгцев. Несмотря на постоянные опровержения, и через 150 лет оно остается одним из самых модных поветрий современной антропологии в популярном изложении. Основной аргумент – сопоставление продольных обводов черепов из Нгандонга и Коу-Свомп или Манго. Совпадение в контурах действительно впечатляющее. Правда, как обычно бывает с наглядными картинками, при таких поверхностных сравнениях ускользает глубинная суть. Реальные размеры и пропорции, а особенно тонкости строения височной кости и другие детали у нгандонгцев и аборигенов совершенно разные. Конечно, это не смущает сторонников версии смешения – им довольно и одной картинки.