Игра лисиц. Секретные операции абвера в США и Великобритании - Ладислас Фараго

Хотя эта история стала широко известна из специального сообщения для печати Госдепартамента США (номер 405 от 2 сентября 1944 года) и тех заявлений (некоторые из них были основаны на догадках, а большинство не соответствовали действительности), что сделал наш посол Дж. Кеннеди, я решил включить ее в эту книгу, поскольку располагаю серьезной дополнительной информацией, основанной на достоверных данных.

В октябре 1939 года двадцатидевятилетний дипломат Тайлер Гейтвуд Кент прибыл в американское посольство в Лондоне из Москвы, где с 1936 года служил шифровальщиком в дипломатическом представительстве США. Это был привлекательный, воспитанный и образованный молодой человек среднего роста, с хорошими манерами. Несмотря на молодость и недолгий срок службы в дипломатическом ведомстве (куда он поступил двадцати трех лет от роду в 1934 году), Кент не был новичком в дипломатии благодаря своему происхождению и явной компетентности.

Он родился в Маньчжурии и был сыном Уильяма Паттона Кента, карьерного консула в Нуньцзяне, и потомком старинных вирджинских и теннессийских фамилий англо-шотландского происхождения и числил среди своих предков даже знаменитого Дэви Крокетта[141].

В поисках собственной ниши в жизни Кент блестяще учился в Принстонском и Мадридском университетах, в Сорбонне и Сент-Олбани, а также в университете Джорджа Вашингтона. Он был выдающимся лингвистом, свободно владел греческим, испанским, итальянским, немецким, русским и французским языками, был начитан в исторической, политической и биографической областях.

У него сложились собственные нестандартные убеждения в отношении бурных тридцатых годов.

Два принципа, если не навязчивые идеи, были ведущими в его философии. Ко времени отъезда из Советского Союза, где он «из первых рук получил сведения о механизме работы большевизма», он стал ярым ненавистником коммунизма. Второй idee fixe стал средневековый антисемитизм, основанный на убеждении, что «все войны инспирируются, разжигаются и финансируются международными банкирами и банковскими синдикатами, контролируемыми, главным образом, евреями».

В Лондоне, где его немного знали посол Кеннеди и некоторые профессиональные дипломаты, Кента направили в шифровальный отдел посольства, где он должен был заниматься самыми секретными телеграммами, как исходящими, так и проходящими через посольство. Он получил доступ к переписке посла с Рузвельтом и госсекретарем Халлом, к телеграммам американского посла в Париже У. Буллита и других посланников США в Европе.

Вскоре через шифровальный отдел посольства прошла целая серия секретных сообщений. С началом войны в 1939 году Уинстон Черчилль стал первым лордом Адмиралтейства в коалиционном правительстве Чемберлена. Президент Рузвельт прислал ему личное письмо с необычным предложением, полностью нарушающим традиции и протокол официальных отношений между главой одного государства и обычным министром в правительстве другого. В противоположность устоявшемуся мнению, к тому времени Рузвельт и Черчилль вовсе не были давними друзьями и лишь однажды накоротке встретились в Лондоне в 1920 году. Но бескомпромиссная борьба против Гитлера в тридцатых годах произвела на Рузвельта неизгладимое впечатление, и президент решил выбрать его своим наперсником в осажденной Британии. В письме к Черчиллю от 11 сентября 1939 года Рузвельт писал:

«Именно потому, что мы с Вами занимали одинаковые позиции в [Первой] мировой войне, я рад, что Вы снова в Адмиралтействе. Я отдаю себе отчет, что Ваши проблемы осложняются некоторыми новыми факторами, но их существо не слишком отличается от прежних. Я хочу, чтобы Вы и премьер-министр знали, что я буду всегда рад, если Вы будете связываться со мной напрямую всегда, когда сочтете необходимым, сообщая все, что считаете нужным. Вы всегда можете посылать мне опечатанные письма через Вашу или мою дипломатическую почту».

Черчилль «с готовностью», как он выразился, согласился поддерживать, по сути дела, тайную связь за спиной госсекретаря Халла в США и премьер-министра Чемберлена в Великобритании, пользуясь при этом подписью «Военный моряк». Однако события развивались слишком быстро, дипломатическая почта следовала слишком медленно, а высокопоставленные корреспонденты были слишком нетерпеливы. Вскоре экспансивный «военный моряк» начал бомбардировать Рузвельта телеграммами, которые он, минуя Форин Офис, передавал непосредственно послу Кеннеди для отправки Рузвельту, предупреждая, что их следует вручать лично президенту. Американское посольство лишь шифровало тексты (так называемым шифром «Грея», считавшимся совершенно секретным и на тот момент нераскрываемым). Зашифрованные телеграммы по радио передавались в Вашингтон непосредственно президенту, минуя каналы Государственного департамента.

Обмен телеграммами начался почти одновременно с приездом в Лондон Кента, и посол Кеннеди поручил ему наряду с другими шифровальщиками работать над тем, что позднее было названо «откровенно пристрастной перепиской Рузвельта с Черчиллем». Шифрование производилось разными сотрудниками в качестве механической и рутинной работы. Оставаясь в одиночестве в шифровальной комнате, Кент читал и перечитывал сообщения, размышляя над их смыслом и значением.

Британская криптографическая служба в тот период регулярно перехватывала и читала с помощью команды коммандера Деннисона, с необычайным мастерством обеспечивающей дешифровку самых сложных кодов, значительную часть секретных радиопереговоров между различными правительствами и посольствами мира. Вскоре после начала обмена телеграммами между Рузвельтом и Черчиллем они перехватили и расшифровали серию радиограмм германского посла в Риме Ганса Макензена своему министерству иностранных дел. Когда тексты расшифрованных сообщений были представлены в Форин Офис, их анализ показал, что Макензен явно был ознакомлен с совершенно секретной информацией, часть которой могла быть известна только на уровне Рузвельта и Черчилля.

В одном из своих отчетов 1940 года Макензен предупредил об изданном Черчиллем приказе по флоту, где говорилось, что «ни одному американскому судну и ни при каких обстоятельствах не следует чинить препятствий к нахождению в зоне боевых действий вокруг Британских островов».

Хотя информация и относилась лишь к техническому аспекту войны, она имела большое значение. Приказ Черчилля говорил о том, что морская блокада не касалась американцев. Высший чиновник министерства юстиции Великобритании позднее писал: «Едва ли следует подчеркивать, насколько важным было сохранение этого обстоятельства в секрете, поскольку иначе любая нейтральная страна могла бы потребовать предоставления ей тех же возможностей, что и Америке, а это нанесло бы серьезный вред ведению нами боевых действий на море».

Но это не сохранилось в секрете. Подстрекаемые немцами представители других нейтральных государств, включая Италию и Испанию, немедленно стали осаждать Адмиралтейство, резко протестуя против «дискриминации различных государств» и требуя, чтобы их торговые суда получили бы те же привилегии, что и американские. Это нанесло бы ущерб блокаде.