Дуэлянты - Пьер Алексис Понсон дю Террайль

– Вот оно что! Все вы, женщины, такие! У вас в голове одни только сантименты! Дьявольщина! Как человек я тоже этому очень рад, но как генерала меня это событие крайне огорчило.

– Полно вам, отец, не делайте вид, что вы злее, чем на самом деле.

– Ну что же, если угодно, могу тебе сказать, что, по моему убеждению, этот Жан-Мари большой умница. – вполголоса продолжал старый вояка. – К тому же один из самых замечательных гренадеров, которых я когда-либо встречал. Поэтому в глубине души я был бы очень удручен, если бы он упал замертво с дюжиной пуль в груди.

– Ну вот, отец, теперь я вас узнаю.

– Он бежал. Ну что же, тем лучше для него. В целом Жан-Мари повел себя как человек, приговоренный к смерти, но испытывающий к ней отвращение. Но вот сопровождавший его конвой, дав этому человеку бежать, повел себя не так, как подобает солдатам. От этого ни они сами, ни их капитан в рай не попадут.

Генерал позвонил в колокольчик.

– Пошлите за полковником.

Мы воздержимся от описания того приема, который начальник оказал своему подчиненному. Впрочем, читателю будет небезынтересно узнать, что генерал, после побега испытывавший глубоко в душе неподдельное удовлетворение, устроил командиру полка жуткий разнос, а тот, тоже радовавшийся, что ему не довелось увидеть расстрел собственного гренадера, дал нагоняй капитану.

– Сударь, – сказал он ему, – вы не проявили должной твердости и присутствия духа.

– Но позвольте…

– А солдат, не обладающий ни твердостью, ни присутствием духа, уже не солдат. Вы меня слышите? Слышите?

Капитан хранил молчание.

– Даю вам пятнадцать суток строгого ареста, – продолжал полковник. – Само собой разумеется, что вскоре начнется дознание, цель которого – установить, не являетесь ли вы пособником злоумышленников.

– Но… полковник! – дрогнувшим голосом молвил офицер.

– Вы хотите мне что-то сказать?

– Я хочу сказать, что всем своим поведением никогда не давал повода для подобных подозрений.

– Возможно, – резко ответил полковник, уже раскаиваясь в том, что подверг наказанию товарища по оружию. – Можете идти.

Капитан с тяжелым сердцем удалился. Он выслужился из низов, быстро взбирался по карьерной лестнице, получая чин за чином, его ждало большое будущее. Если бы у него было хоть какое-то состояние, он с радостью подал бы в отставку, но в распоряжении этого офицера была только шпага, к тому же он не чувствовал себя достаточно молодым для того, чтобы начинать все сначала и становиться на новую стезю.

Поэтому по истечении пятнадцати суток ареста он остался в полку. Пока генерал и полковник состязались в суровости, полиция организовала поиски беглеца, не теряя надежды рано или поздно его поймать.

Не один ее агент говорил себе, что поимка Жана-Мари окажет ему честь, поэтому они наперебой являлись к представителям властей, чтобы получить руководство к действию по этому делу.

И лишь один из них, некий Латур, не имевший привычки делить с кем-либо опасности предпринимаемых им экспедиций, равно как и прибыли от них, держался в стороне, внушая всем мысль о том, что он не желает иметь к поискам беглеца никакого отношения.

Что ни в коей мере никого не удивило, ведь все знали, что свои силы он бросил на поиски одного ловкого вора, перещеголявшего всех своих приятелей.

Латур не был свидетелем дерзкого предприятия, осуществленного у стен Интендантства, но при этом попросил в подробностях рассказать ему о событиях прошедшего дня.

Сведения шпиону предоставляли все кому не лень, ведь, чтобы узнать малейшие детали, он обращался к каждому встречному-поперечному.

Когда ему поведали все, что было известно, Латур сказал:

– Проще простого. Жан-Мари уехал в одном из стоявших у Интендантства фиакров. Вполне очевидно, что если бы знатные дамы Бордо хотели посмотреть на казнь, они просто приехали бы к своим знакомым, которые живут рядом, и не стали бы торчать в экипажах, выслушивая оскорбления черни. Следовательно, все эти кареты были пусты, если не считать, что в каждой из них, по всей видимости, находился человек в форме гренадера, чтобы ввести в заблуждение возможных преследователей. Теперь мне остается лишь отыскать кучера, который увез с собой Жана-Мари.

Уже через пару часов после исчезновения приговоренного солдата Латур выехал из города. Этот полицейский прекрасно знал цену времени, что в ту эпоху было большой редкостью.

Но уже в самом начале он выяснил, что пошел по ложному следу, потому как кучера, все как один, заявили, что каретами не правили, а сдали их внаем.

– Но кому? – спросил он человека, который ему об этом поведал, не подозревая, что перед ним полицейская ищейка.

– Этого я не знаю, – ответил тот.

Латур, делая вид, что питает к Жану-Мари живейший интерес и к тому же восхищается его дерзким побегом, сдаваться не хотел.

«В эту тайну посвящены слишком многие. – говорил себе он. – Кто-то из них обязательно проговорится. Нужно только слушать, вот и все».

Нетрудно догадаться, что весь Бордо только и говорил, что об этом беспрецедентном случае. Собиравшиеся на площадях плотными группками обыватели пересказывали друг другу все, что знали, и среди вороха этих сведений, зачастую неправдивых и бесполезных, можно было выловить что-нибудь, граничившее с истиной.

Поэтому шпик смешался с толпой говоривших без умолку распространителей слухов и поступил правильно, ведь те крохи полезной информации, которую ему удалось найти, он собрал не где-то, а именно здесь.

В тот самый момент, когда он присоединился к довольно внушительному сборищу на лестнице Гран-Театр, к собравшимся подошел молодой человек, которого все встретили как человека, хорошо осведомленного.

– Жолли, тебе известно, кто осуществил эту дерзкую вылазку? – спросили у него.

– В общем, да.

– Что ты говоришь? И кто же?

Он наклонился и совсем тихо, чтобы его смогли услышать только несколько человек, сказал:

– Говорят, что это дело рук мясников.

– Мясников? – переспросил Латур, не столько услышав это слово, сколько угадав его по губам.

– Ну да, – сказал Жолли, – мясников со скотобойни.

– А этот Жан-Мари, перед тем как стать солдатом, тоже был мясником?

– Нет, он работал в порту грузчиком.

– Тогда почему мясники проявили к его судьбе такой живой интерес?

– Не знаю, но я говорил с одним человечком, который утверждал, что узнал в двух возницах фиакров рабочих со скотобойни.

Латур заботливо взял эти сведения на заметку.

– И куда же его отвезли, этого нашего приговоренного к смерти?

– Ха! Как вы понимаете, это место держится в тайне!