Николай II - Эдвард Радзинский

В этих вагонах везли имущество из Ипатьевского дома.

И отдельно вез Никулин нечто в грязном мешке.

Страшно было на дорогах. Гуляли по стране веселые банды и грабили нещадно поезда и пассажиров. Вот почему из Перми следует Никулин в одежде крестьянина-мешочника.

Опасно содержимое его грязного мешка. Смерти мог стоить ему этот мешок...

В 1964 году старик Никулин рассказал, что в этом мешке (для маскировки) вез он романовские драгоценности из города Екатеринбурга. Те самые – из шкатулок в Ипатьевском доме...

20 июля. Опустел дом инженера Ипатьева. Сняты караулы, охранников отправили прямо на фронт. И придется им биться до последней капли крови, ибо никак нельзя им попадаться в плен. Смертельным был для них белый плен после Ипатьевского дома.

На последнем митинге в городском театре комиссар Голощекин торжественно объявил о казни Николая Романова. По городу расклеили на афишных столбах официальное сообщение о расстреле царя и «эвакуации Семьи в надежное место».

Только 23 июля редактору Воробьеву разрешили напечатать долгожданное сообщение в «Уральском рабочем» вместе со статьей Г.Сафарова.

«Пусть при этом были нарушены многие формальные стороны буржуазного судопроизводства и не был соблюден традиционно-исторический церемониал казни коронованных особ. Но рабоче-крестьянская власть проявила при этом крайний демократизм. Она не сделала исключения для всероссийского убийцы и расстреляла его наравне с обыкновенным разбойником», – писал Сафаров.

Ну что ж, и Спаситель висел на кресте «наравне с обыкновенным разбойником».

«Нет больше Николая Кровавого... И рабочие и крестьяне с полным правом могут сказать своим врагам: „Вы поставили ставку на императорскую корону? Она бита, получите сдачи одну пустую коронованную голову!“ (Видимо, из-за этой образной фразы публициста Сафарова пошла легенда об отрезанной „коронованной голове“, которую вывез Юровский в Москву.)

21 июля. Инженера Ипатьева вызвали в Совет и передали ему обратно ключи от его собственного дома.

Что он почувствовал, когда зашел в замусоренный, страшный свой дом, хранивший вечный ужас ночи 17 июля?

25 июля большевики сдали Екатеринбург, и в город вошли части сибирской армии и Чехословацкий корпус. И сразу бросились белые офицеры в Ипатьевский дом.

Дом представлял из себя зрелище поспешного отъезда. Все помещения были сильно замусорены. По комнатам разбросаны булавки, зубные щетки, гребенки, щетки для волос, пустые пузырьки, поломанные рамки от фотографий. В гардеробе висели пустые вешалки, и все печи в комнатах были забиты золой от сожженных вещей.

В столовой возле камина стояло пустое кресло-каталка. Старое, вытертое кресло на трех колесиках, где, болея ногами, изнемогая от постоянной головной боли, провела она почти все дни. Последний трон императрицы Александры Федоровны.

В комнате дочерей была пустота. Коробка с одной конфеткой монпансье, судно больного мальчика – вот и все вещи. И еще на окне висел шерстяной плед. Походные кровати великих княжон нашли в комнатах охраны. И никаких ювелирных вещей, никакой одежды в доме! Хорошо поработал Григорий Никулин с товарищами.

По комнатам и на помойке у дома Попова, где жила охрана, валялось самое драгоценное для Семьи – иконы. Остались и книги. Ее коричневая Библия с закладками, «Молитвослов», «О терпении скорбей...» и, конечно же, «Житие Святого Серафима Саровского...», Чехов, Салтыков-Щедрин, Аверченко, тома «Войны и мира» – все это было разбросано на полу по комнатам или валялось на помойке.

В их спальне нашли хорошо выструганную доску – это и была та доска, на которой играл и ел больной мальчик И еще было множество пузырьков со святой водой и лекарствами. В прихожей валялась коробка. В ней были волосы великих княжон, остриженные в февральские дни, когда они болели корью.

В столовой нашли чехол со спинки кровати одной из великих княжон. Чехол этот был с кровавым следом обтертых рук.

На помойке в доме Попова нашли Георгиевскую ленточку, которую царь до последних дней носил на шинели. К тому времени в Ипатьевский дом уже пришли бывший его жилец лакей Чемодуров и воспитатель Жильяр.

Чемодуров – старый лакей, вечный тип верного русского слуги, преданный чеховский Фирс, который всю жизнь как за ребенком ходил за своим господином.

С Чемодуровым царь приехал из Тобольска, но, когда в Ипатьевский дом вместе с детьми приехал другой лакей, молодой Трупп, он решил отпустить больного старика, отдохнуть и подлечиться. Но не ездят лечиться в такие времена царские лакеи – отправили в тюрьму старика Чемодурова. Горевал он в тюрьме и не знал, что тюрьма спасет ему жизнь – там он благополучно досидел до прихода белых. И вот привели его в Ипатьевский дом. Когда среди разбросанных по дому святых икон Чемодуров увидел образ Федоровской Божьей Матери, старый слуга побледнел. Он знал, что с этой иконой госпожа его живой никогда не рассталась бы! Нашли на помойке и другой ее любимый образ – святого Серафима Саровского. Глядя на страшное разорение, верный лакей все продолжал искать «носильные вещи» своего господина. В который раз перечислял он следователю все, что они привезли из Царского Села: «Одно пальто офицерского сукна, другое – простого солдатского. Одну короткую шубу из романовской овчины, четыре рубахи защитного цвета, 3 кителя, 5 шаровар, и 7 пар хромовых сапог, и 6 фуражек». Все запомнил старый слуга. Но – ни рубах, ни кителей, ни полушубка...

Книги и иконы посреди «мерзости и запустения» – вот это и был портрет свершившегося.

Но среди книг нашлось, быть может, самое важное...

Книги великой княжны Ольги... «Орленок» Ростана по-французски. Она взяла с собой историю жизни сына свергнутого императора Наполеона. Старшая дочь другого свергнутого императора перечитывала историю мальчика, который до конца оставался верен поверженному отцу.

Как и тот мальчик, она обожала отца. На груди носила образ святого Николая (скоро найдут его на дне грязной шахты). В Екатеринбурге у них было много времени для разговоров. И она, боготворившая отца, конечно же, была отражением его тогдашних мыслей. И эти мысли – в стихотворении, переписанном рукой Ольги и заложенном ею в книжку. Оно осталось в ней как завещание – его и ее завещание – тем, кто придет в ограбленный дом.

«Молитва.

Пошли нам, Господи, терпенье

В годину бурных мрачных дней

Сносить народное гоненье

И пытки наших палачей.

Дай крепость нам, о, Боже правый,

Злодейство ближнего прощать

И Крест тяжелый и кровавый

С Твоею кротостью встречать.

И в дни мятежного волненья,

Когда ограбят нас враги,

Терпеть позор и оскорбленье,

Христос Спаситель, помоги.

Владыка мира, Бог вселенной,