Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 24. Аркадий Инин - Алексеев

погони в стереотрубу — один в правый окуляр, другой — в левый и заливисто смеялись.

Оба Нервных стояли у двух входов траншеи и тревожно озирались.

Оба Обжоры рубали ложками кашу — из одного котелка.

В углу телефонист непрерывно долдонил в трубку:

— Сокол! Я — Орел! Сокол, ответьте Орлу!

А по траншее шли Генерал с Шефом и, как обычно, спорили.

— Я тебе говорю, Стьопа, у них любовь! — твердил Шеф.

— Ну какая любовь, Джек? — возражал Генерал. — Я же знаю Федора, это достойный ученик полковника Петренко!

— А я знаю Мэри — это моя достойный ученик! Как сказать русский пословиц: яблочко от яблонька, а любовь не картошка!

К начальству подбежал Адъютант, доложил.

— Наши агенты вышли на оперативный простор и преследуют противника! Может быть, вызвать подкрепление?

Генерал поднес к глазам бинокль.

— Еще рано!

Погоня-перестрелка продолжалась уже за городом, по широкому полю, в конце которого виднелся лес.

Феде наконец удалось прострелить колеса, машина перевернулась, из-под нее выбрались Артист и Шкаф и скрылись в лесной чаще.

Федя и Мэри на мотоцикле тоже ворвались в лес, продирались сквозь кусты, сшибали деревья, вырулили на поляну… и отпрянули: на них шел танк!

За штурвалом сидел Артист, а Шкаф наводил пушку.

— Ух, зараз я их! — скалился он. — Зараз як бабахну!

— Не-ет, я их гусеничками, гусеничками! — шипел Артист.

Танк с жутким грохотом надвигался на Федю и Мэри.

А на наблюдательном пункте продолжался спор.

— Вот увидишь Стьопа, у них большой любовь! — говорил Шеф.

— Сказал слепой: увидим! — иронизировал Генерал,

Адъютант снова озабоченно поинтересовался:

— Может быть, вызвать подкрепление?

Генерал мельком глянул на ход сражения в бинокль.

— Еще рано!

Федя рванул Мэри с мотоцикла в кусты, достал из-за пазухи связку гранат, а из нагрудного кармана фотографию.

— Маша! Передай полковнику Петренко его портрет. И скажи: если я погибну, пусть считают меня коммунистом!

— А если погибнут они? — с надеждой указала Мэри на танк.

Федя на миг задумался и решил:

— Тогда пусть их считают коммунистами!

Со связкой гранат в зубах он пополз навстречу ташку. Мэри зажмурилась. Прогремел взрыв. Мэри открыла глаза. Из горящего танка, отпихивая друг друга, выкарабкивались Артист и Шкаф. А в дыму покачивался контуженный, но живой Федя.

И снова продолжалась погоня, снова Федя и Мэри прорывались через кусты, перепрыгивали овраги…

Так они ворвались в ущелье, окруженное скалами, на которых цвел алый кустарник. Бандитов здесь не было. Федя и Мэри повернули назад. Но в проходе между скал на них уставились мерзкие рожи в противогазах. А в руках у Артиста и Шкафа были химические бомбы с черепами и костями.

— Вот тебе, Джек, и вся любовь! — печально сказал Генерал Шефу.

— Может, все-таки вызвать подкрепление? — спросил Адъютант.

— Уже поздно! — вздохнул Генерал.

И разведчики обеих стран дружно натянули противогазы.

Артист и Шкаф швырнули бомбы. Взрыв — и желтое смертоносное облако начало заполнять каменный мешок. Спасения не было.

— Прощай, любимая! — сказал Федя.

— Прощай, любимый! — ответила Мэри.

И они слились в первом и последнем в их жизни поцелуе.

Гибельное облако укрыло героев желтым саваном.

На наблюдательном пункте все сняли каски, склонили головы.

Желтое облако заполнило весь каменный мешок, зловеще клубилось и медленно уплывало вверх.

Постепенно открывались голые скалы и алый кустарник, ставший черным.

А посреди этой картины всеобщей гибели стояли Федя и Мэри. Одежда на них сгорела до жалких лохмотьев, но они стояли, как и прежде, затаив дыхание в бесконечном поцелуе, сохранившем их жизнь.

Наконец они оторвались друг от друга, шумно выпустили из легких застоявшийся воздух и глубоко, счастливо вдохнули свежий.

— Ну что я говорить! — воскликнул Шеф. — Любовь побеждает смерть!

— Да-а, — согласился Генерал. — Эта штука посильнее, чем Фауст у Гете.

Артист и Шкаф при виде жизнеутверждающей картины — невредимых и непобедимых Феди и Мэри в ужасе рухнули на колени и вскинули руки вверх.

— Победа! — кричал Генерал.

— Виктория! — вторил ему Шеф.

Появились два адъютанта с ящичками орденов и медалей СССР и США. И разведчики обеих стран начали их взаимно цеплять на грудь друг другу.

Генерал приколол Шефу звезду Героя.

— Служу Советскому Союзу! — козырнул американец. — Однако, Стьопа, это не есть все… У них — любовь, я выиграл, я хотеть получить мой выигрыш!

— Пожалуйста, Джек, — Генерал подставил Шефу свой лоб, но при этом надвинул до носа каску.

— Не-ет, Стьопа, так не пойдет, — засмеялся Шеф.

Он снял с Генерала каску и с наслаждением игрока,

которому наконец удалось отыграться, сложил пальцы для шелобана, занес их надо лбом Генерала… но тот в последний миг увильнул и крикнул:

— Майор Камикадзе!

— Слушаю, товарищ генерал! — подскочил к нему Адъютант.

— Я убываю на доклад о проведенной операции к Председателю КГБ, — сообщил Генерал и небрежно бро сил Шефу: — Джек, мой долг получите с майора Камикадзе…

Генерал улизнул по траншее, прежде чем изумленный Шеф опомнился. Адъютант покорно подставил ему свой лоб. Шеф вздохнул и начал — с двойной яростью и скоростью — отвешивать ему шелобаны.

А потом все повторилось, как в начале нашей истории…

Над Кремлем реял серпасто-молоткастый советский стяг, а над Белым домом развевался звездно-полосатый флаг США.

В свои кабинеты по разные стороны океана вошли президенты сверхдержав — Михаил Горбачев и Джордж Буш.

— Горячая линия связи с Соединенными Штатами Америки готова!

— Можем начать, — с ударением на первом слоге сказал Горбачев.

И вспыхнуло табло «НА СВЯЗИ БЕЛЫЙ ДОМ».

— Горячая линия связи с Советским Союзом готова!

— О’кей, — кивнул Буш.

И загорелось табло «НА СВЯЗИ КРЕМЛЬ».

— Добрый вечер, господин президент! — Горбачев улыбнулся. — Хотя меня уже информировали компетентные органы, что у вас пока еще доброе утро. Но я уверен, это единственное разногласие между нашими странами.

— Да, — согласился Буш, — с последней проблемой — этой русской мафией — уже покончено.

— Я рад, что у нас такой судьбоносный консенсус, — одобрил Горбачев. — Так что до завтра на Гавайях!

— До завтра! — согласился Буш. — Теперь уж нам никто не помешает.

— Конечно, вам таки да никто не помешает! — врезался в их разговор третий голос. — Можете быть совершенно спокойненькие, господа президенты, чтоб я так жил!

— Бог мой, кто это? — воскликнул Буш.

— Ай, вы меня не узнали? Это же я — Рабинович. Из русской мафии.

— Послушайте, товарищ… э-э… мистер Рабинович, — начал Горбачев.

— Да вы беседуйте, не обращайте на меня… Ай, нет, я дико извиняюсь, но я вас отключаю. У меня по срочному — Одесса!

В обоих кабинетах взамен соответствующих табло «НА СВЯЗИ КРЕМЛЬ» и «НА СВЯЗИ БЕЛЫЙ ДОМ» вспыхнул одинаковый текст «НА СВЯЗИ