Опасная леди - Мартина Коул

– Это ты, Уилли?

– Привет, Мора. – Голос его звучал холодно. С той ночи, когда хоронили Майкла, она виделась с ним все реже и реже, и это ему очень не нравилось. Вопреки своим принципам, он постоянно думал о ней, и его задевало, что она вертит им, как хочет: то поманит, то бросит.

– Я пьяна.

– Чего же ты от меня хочешь? Я сейчас очень занят...

– Я только что вернулась из нотариальной конторы, где зачитывали завещание Майкла. Мне так одиноко и тяжело!

– В самом деле? Значит, ты хочешь видеть меня, я верно тебя понял?

– Да... Все, что мне сейчас нужно, – это, чтобы меня хорошенько оттрахали!

Уильям улыбнулся. Она умеет подбирать слова, ничего не скажешь. Если он побежит к ней, она и дальше будет его просто использовать. Впрочем, дела на сегодня почти закончены, а Мора, судя по голосу, и в самом деле чувствует себя покинутой, он сказал бы: отчаявшейся. Но он желал ее на любых условиях и отдавал себе в этом отчет.

– Где мы встретимся?

– Заезжай за мной в клуб. Я буду ждать.

Когда Мора вернулась к мужчинам, они уже не спорили, и каждый рассказывал о Майкле что-нибудь смешное, стараясь перещеголять в остроумии прочих. Мора заняла свое место молча и подняла бокал в память о брате. Она выпила его залпом. Только успела подумать, что Майклу приятно было бы видеть, как пьют в его честь, и отключилась. Приехавшему через час Уилли пришлось нести ее к машине.

Он вез ее, испытывая глухое раздражение. Надо же так напиться! Мора лежала на заднем сиденье машины и тихонько посапывала, под тонкой шелковой блузкой видно было, как колышутся ее груди. И Уилли не мог самому себе не признаться, что, даже пьяная и растрепанная, она вызывала жгучее желание. Никогда в жизни Уилли не видел женщины более сексапильной, чем Мора.

В тот вечер Мора проснулась в половине двенадцатого с сильной головной болью и увидела, что лежит совсем голая на собственной постели. Постепенно в памяти всплыли все события предыдущего дня. Она повернулась на другой бок и почувствовала, что рядом лежит кто-то. Это был Уильям. Она ощущала, как грубо измято ее тело. Уильям воспользовался тем, что она была пьяна. Что ж, она сама напросилась на это. Мора осторожно приподнялась, и к горлу волной подступила тошнота. Она тихонько слезла с кровати, поставила на пол сперва одну ногу, потом вторую и в полутьме добралась до ванной. Уильям громко храпел.

Поглядевшись в зеркало над мойкой, Мора пришла в ужас. Макияж был размазан по всему лицу, глаза стали какими-то узкими, маленькими. В свои тридцать шесть лет она выглядела просто старухой. Она стала плескать холодную воду на лицо и шею, чтобы как-то привести в порядок мысли. И тут вспомнила о письме.

Набросив висевший на дверях старый купальный халат, Мора прошла в гостиную и увидела на кофейном столике свою сумку – очевидно, Уилли бросил ее туда.

Мора устроилась поудобнее в кресле, подобрав под себя ноги, зажгла стоявший рядом торшер и вытащила из сумки конверт. Какое-то время она внимательно смотрела на буквы, написанные убористым почерком, потом аккуратно вскрыла конверт и вынула письмо, уместившееся всего на одном листке бумаги.

"Добрый день, Мо!

Когда ты будешь это читать, я уже превращусь в бурый хлеб! (После этой фразы была нарисована улыбающаяся рожица. Майкл любил пошутить.)

Итак, ты уже знаешь, что я все завещал тебе. Ты вполне это заслужила. Теперь ты обладательница миллиона с лишним фунтов. Земли из-под доков со временем принесут еще больше. В общем, все это твое. Абсолютно все.

Письмо я написал потому, что есть вещи, которых, пожалуй, при жизни не скажешь.

Во-первых, я должен признаться, что до сих пор меня мучает совесть. Я знал, что ты всем сердцем любишь «старину Билла», и разрушил твое счастье. А теперь я пытаюсь возместить тебе это, Мора. Во-вторых, полагаю, тебе следовало бы выйти замуж за старину Темплтона. Тогда, по крайней мере, ты станешь леди. Хотя для меня ты всегда была леди.

Ты и представить себе не можешь, как я люблю тебя! Не следуй моему примеру, Мо, не оставайся одна, без семьи. У меня не было другого выхода, это та цена, которую я заплатил за то, что был гомосеком.

В-третьих, попробуй помириться с матерью. Вы когда-то были очень близки, и в глубине души чувствуете, как вам недостает друг друга. Заделай эту пробоину, Мо, очень тебя прошу!

И, наконец, последнее: я не доверяю нашему Джоффри, порой мне хочется его задушить. Поставь «номером два» нашего Роя. Он гораздо сообразительнее, чем думают многие. А еще присмотри за стариком. Как бы у тебя ни сложились отношения с матерью, у отца ты всегда была любимицей. Братья говорят, что он по тебе очень скучает.

Но хватит об этом, моя дорогая. Письмо храни у себя, пусть никто не знает, что я мягкий, как куча дерьма! (На этом месте тоже была пририсована смеющаяся рожица.)

Если меня не станет, позаботься о братьях и, конечно, о себе.

Дополнительное распоряжение к завещанию я попросил старого Хэттерсли держать в тайне. Квартиру и все свои личные вещи завещаю Ричарду. Он хорошо ко мне относился и не должен ни в чем нуждаться.

Я также завещал полсотни «кусков» организации «Спасите детей». Афишировать это не надо. Я чувствую, Мо, что не доживу до старости, или «старых костей», как говорила наша тетя Нелли, и на всякий случай каждый год пишу эти письма заново.

Береги себя, Мо.

Любящий тебя брат

Майкл.

P.S.

Хэттерсли надежен, как часы за два фунта. Я оставил у него для тебя кое-какие бумаги. Съезди к нему, когда прочитаешь это письмо. Только чтобы никто не знал. Там биржевые акции, долговые письма и прочие документы. У него же номер моего счета в швейцарском банке. После моей смерти их известят, что новым распорядителем вкладов являешься ты".

* * *

Мора не могла оторвать глаз от письма. Трест под названием "Майкл" платит долги! Только он мог ежегодно писать новые письма. На ее письме стояло: "5 августа 1986 года". Тогда еще не было всех этих неприятностей с Джоффри. Она вздохнула. Полсотни "кусков" на "Спасите детей". Глаза ее затуманились слезами. Казалось, Майкл никак не реагировал, когда в "Новостях" показывали голодающих детей. И вдруг на тебе! Отвалил им пятьдесят тысяч фунтов! Да, это вполне в его духе. А ведь в газетах его не называли иначе как злодеем или убийцей.

Значит, Майкл давно все знал о Джоффри. Не помешай ему тогда Мора убрать этого предателя, трагедии можно было избежать. Она зажмурилась, чтобы не расплакаться. Слезами Майкла не вернешь – она и так достаточно их пролила.

Когда она открыла глаза, то увидела стоявшего в дверях Уильяма.

– Милая девочка, вид у тебя просто сногсшибательный.