Прошу, убей меня! - Легс Макнил

Легс Макнил: Концерт Sex Pistols в Винтерленде был отстойным. Он был просто позорным, но, казалось, зрителям все пофиг. Казалось, все кончали от восторга по поводу того, что вот они — великие Sex Pistols. После концерта Хольмстром отловил меня за кулисами и сказал: «Пойдем поговорим с Сидом. Он тебе понравится, он похож на тебя».

Я подумал: «Спасибо, мать твою за ногу, за комплимент. Сравнил меня с долбанутым придурком Сидом!»

Я пошел за кулисы, где встретил Боба Груэна: он угостил меня пивом и познакомил с группой. Все они выглядели просто убого. Сид, сняв рубашку, сидел в кресле. Одинокий Джонни на кушетке что-то бормотал себе под нос. Стив и Пол развалились в креслах возле большого ящика пива. Они все просто сидели кружком, поглядывая друг на друга. Прикольно было то, что те четыре телки, которых Сид вытащил из зрительного зала, просто стояли рядом и никто не обращал на них внимания. Потом Сид повернулся к ним и спросил: «Ну, так кого из вас сегодня трахнуть?»

«Может, для начала поцелуемся?» — спросила одна из девушек. Она не прикалывалась.

Тут вошла Анна Лейбовитц, фотограф журнала Rolling Stone, с помощником — оба нагруженные осветительными приборами, шнурами и белыми экранами. Они протопали через всю гримерку и начали устанавливать оборудование где-то в туалете.

Анна сказала: «Ой, извините… Джонни, можно вас попросить встать здесь вместе с Сидом, чтобы мы могли сделать снимок?»

«А пошел он на хуй, — ответил Джонни. — С какой радости я должен идти к этому ублюдку? Скажите этому идиоту, чтобы он шел сюда!»

«Ах, Сид, как ты думаешь, ты мог бы сесть рядом с Джонни на кушетку, чтобы я могла сфотографировать вас обоих?»

Сид ответил: «Отъебись!»

«Хорошо, тогда можно, Джонни, попросить встать здесь тебя одного?»

«Отвали!»

«Но это для обложки журнала Rolling Stone…» — сказала Лейбовитц.

«ТОГДА ЛАДНО. КАК МОЯ ПРИЧЕСКА, НОРМАЛЬНО?» Джонни с истерическим ржанием вздыбил свои сальные тусклые волосы, так что получилось два рога. Это было бы довольно смешно, если бы не вся тягостная обстановка. Не было ощущения, что Sex Pistols развлекаются. Мне хотелось только одного — поскорее оттуда убраться.

Я загрузил все карманы бутылками с пивом и свалил.

В тот момент я не знал, что был свидетелем последних минут существования группы Sex Pistols. Это были последние минуты, которые эти ребята провели вместе как группа.

Я вышел из гримерки и встретил Дамиту, на которой была майка Ramones. Она была на восьмом месяце беременности, и ее выпуклый живот торчал наружу через специальный разрез на майке. Я снял свой пропуск за сцену, прилепил его беременной Дамите на пузо и сказал: «Пользуйся на здоровье!»

Она сказала: «Вау, пропуск! Круто».

И вперевалку пошла в сторону гримерки.

Боб Груэн: Когда я проснулся на следующее утро, то увидел Дамиту на восьмом месяце беременности, спящую в ванной. Я сказал себе: «Какого хуя я делаю в Сан-Франциско?»

Я не был дома десять дней, все это время я не менял одежду. Чтобы опередить конкурентов, мне надо было поскорее вернуться в Нью-Йорк и проявить пленки.

Поэтому я взял телефон и задал трубке один из своих любимых вопросов: «Когда ближайший рейс на Нью-Йорк?»

На выходе из отеля я встретил в холле Джо Стивенса, фотографа. Он сказал: «Группа собирается в Бразилию. Они собираются сделать несколько записей и съемок с Рональдом Биггсом, Великим Грабителем Поездов. Хочешь поехать с нами?»

Я посмотрел на него и ответил: «Бразилия! Ты шутишь? Кто за все будет платить?»

Он сказал: «Ну, надеюсь, я уговорю свою газету оплатить мне авиабилеты». Я подумал: «Вот счастливый ублюдок!»

Я сказал: «Я бы с удовольствием поехал в Бразилию, но за меня никто не заплатит, и я не собираюсь вбухать еще две тысячи долларов в эту поездку».

Я отправился в аэропорт и улетел ближайшим рейсом. Когда я вернулся в Нью-Йорк, падал снег. Снег шел два дня. Я не выходил из дома, работал день и ночь в темной комнате, а за окном продолжалась снежная буря. Я торопился, потому что сенсационные материалы о Sex Pistols готовилась выкинуть куча журналов.

Посреди одной такой бессонной ночей я сделал перерыв и пошел в «CBGB». Стоило мне войти туда, как я увидел Джонни Роттена. Он прилетел из Сан-Франциско.

Джонни сказал: «Слышал новость?»

Я спросил: «Какую новость?»

Он показал мне майку с аппликацией «Я пережил турне Sex Pistols». Джонни от руки приписал: «А группа — нет!»

Я сказал: «Ну, и что это значит?»

Он сказал: «А ты что подумал? То самое и значит. Группа распалась».

Я сказал: «Как это — распалась?»

Я только что вложил две недели своего времени и кучу денег в эти фотографии.

Он сказал: «Вот так. Малькольм и остальные ребята отправились в Бразилию, а я сижу здесь. Мы никогда больше не будем играть вместе».

Они были популярнейшей группой в мире, и они просто взяли и разошлись. Казалось, у этой группы все и всегда было не так, как у нормальных людей.

Дэнни Филдс: Когда Sex Pistols распались в Сан-Франциско, все увидели, что панк нежизнеспособен. Что панк-группы обречены на саморазрушение, и что вкладывать в них деньги и время бессмысленно.

Зачем собирать зрителей на концерт Ramones, или Sex Pistols, или Clash? Зачем делать из них кумиров, если они уже начали путь к распаду, если в их натуре заложено разрушение окружающих и разрушение самих себя?

Все вышло из-под контроля, и если раньше у Ramones был какой-никакой, но шанс пробиться на радио благодаря хорошей музыке, то Sex Pistols отняли его у них, потому что предприятие стало слишком рискованным для того, чтобы кто-нибудь захотел иметь с нами дело. Американское радио, и тогда, и сейчас, не любит принимать участия в опасных, революционных или радикальных проектах. Все предприятие превратилось в большую кучу дерьма, к которой никто не хотел приближаться.

Легс Макнил: Смешно, но слово «панк» в мировом сознании прочно соединилось с Англией. Когда мы начинали выпускать свой журнал, мы заключили договор с фирмой, которая присылала нам вырезки из газет каждый раз, когда слово «панк» появлялось в статьях, — таким образом мы наблюдали, как имя выросло до явления. Четыре года назад мы обклеили стены на улице Бауэри объявлениями: «БЕРЕГИСЬ! ПАНК ИДЕТ!»

Панк пришел, только я ему уже не обрадовался.

Панк моментально стал таким же тупым, как все остальное. Волшебная жизненная сила панка языком музыки говорила о неизбежном разложении всех формальных систем и поощряла детей устраивать жизнь в соответствии с собственными вкусами и потребностями — и плевать на чужие советы; пыталась побудить людей вновь использовать силу воображения, разрешала быть несовершенным, разрешала быть непрофессионалом и получать радость от творчества, потому что подлинное творчество начинается из хаоса; предлагала творить из того, что есть под рукой, учила обращать в преимущество все постыдное, страшное и бессмысленное в нашей жизни.